И все-таки, могла ли быть решена стоявшая перед Гамбеттой задача? Немцы, разумеется, не столь остро ощущали безнадежность борьбы французов в сравнении с огромным напряжением, обусловленным истощением их собственных и без того порядком исчерпавшихся ресурсов, и продержись Мец еще несколько недель, трудно предвидеть, чем бы обернулось это напряжение. Введение в бой 1-й и 2-й армий избавило Мольтке от серьезной дилеммы, и даже этих сил едва хватило на решение массы задач, вставших перед ними вследствие усиливавшегося отпора французов. Для противостояния Луарской армии потребовалась вся 2-я армия в полном составе. И всего три корпуса 1-й армии Мантейфеля обеспечивали нейтрализацию крепостей, все еще перерезавших линии коммуникаций немцев, оборону уязвимого промежутка между Фридрихом Карлом (2-я армия) на Луаре и Вердером (14-й корпус) в верхнем течении Соны, а также разгром сосредоточенных на севере и северо-западе французских войск, представлявших угрозу тылу Маасской армии. Кроме перечисленных активных операций сохранялась необходимость и в операциях скорее пассивного характера: охране растянувшихся армейских коммуникаций в связи с участившимися атаками на них «вольных стрелков», что представлялось возможным лишь с привлечением формирований ландвера из Германии. О царившей в Версале напряженности, вызванной усложнившейся обстановкой, автор уже упоминал на страницах данной книги.

Для снятия угрозы, исходившей от организованных Бурбаки на севере сил, Мольтке в начале ноября направил туда Мантейфеля с двумя корпусами, 1-ми 8-м, и кавалерийской дивизией, в общей сложности свыше 40 000 человек плюс 180 артиллерийских орудий. Следуя на запад через Реймс и Компьень, пруссаки вряд ли встретились бы с серьезными затруднениями при разгроме стоявшей у них на пути сравнительно малочисленной Северной армии (17 000 человек), но 24 ноября при Виллер-Бретоннё, на протянувшемся строго на восток от Амьена уступе, подготовленные Бурбаки войска продемонстрировали стойкость, заставшую немцев врасплох и обернувшуюся для них внушительными потерями – около 1300 человек. Но одного дня боев оказалось достаточно, чтобы разрушить все надежды французов на наступление на Бове и оттеснить их, деморализованных и разгромленных, в поисках укрытия к крепостям Арраса и Лилля. Что касалось Мантейфеля, то он даже не счел необходимым организовать их преследование. Головной болью пруссаков стал и еще один центр, вокруг которого группировались силы сопротивления, – в Руане, и Мольтке приказал покончить с ним сразу же после взятия Амьена. 5 декабря немцы, не встречая сопротивления, заняли Руан, и пытавшиеся сосредоточиться там французские войска отступили в район Гавра. Мольтке рекомендовал нанести мощный удар по этой последней цитадели на северо-западе, но Мантейфель по причине нехватки личного состава не смог выделить на это людей. Силы французов в Аррасе представляли серьезную угрозу его флангу, и к середине декабря их действия вынудили его перебросить 8-й корпус в район Амьена, оставив 1-й корпус усмирять весьма враждебно настроенных к немцам жителей Руана и «вольных стрелков», наводнивших низовья Сены.

К декабрю немецкие войска достигли расположенного на юге Дижона, на юго-западе – Орлеана и на северо-западе, выйдя к Ла-Маншу, оказались в районе Дьепа. Пруссаки зависели от до сих пор не восстановленной железнодорожной системы, вынуждены были принимать в расчет уцелевшие крепости и бесконечные атаки «вольных стрелков». Отсталость французских железнодорожных коммуникаций теперь оказалась на руку французам. Всего три железнодорожные линии проходили через франко-германскую границу – в Саарбрюккене, Висамбуре и Страсбурге. Южная линия протянулась до Парижа через Мюлуз, Везуль и Шомон, но крепости Бельфора и Лангра не позволяли немцам ею воспользоваться на протяжении войны. Северная линия шла до Парижа через Мец, Мезьер и Реймс, но она перекрывалась крепостями Тьонвиля, Монмеди и Мезьера, и только падение Мезьера 2 января обеспечило доступ к ней немцам. Поэтому весь немецкий железнодорожный транспорт должен был следовать по единственному участку железной дороги между долиной Мозеля у Фру ара и городом Блем, затем по долине Марны на запад. Но даже эта линия не была полностью свободна вплоть до падения Туля 25 сентября, да и после этого уничтоженные мосты и заваленные тоннели в долине Марны лишали пруссаков возможности еще целых два месяца выдвинуть вперед за Шато-Тьерри склады (станции) снабжения. Движение на последнем перегоне этой линии облегчилось с падением Суасона 15 октября, что позволило снабжать Маасскую армию и позже 1-ю армию через Реймс, и падение Ла-Фера 27 ноября открыло еще один перегон для обеспечения армии Мантейфеля провиантом в ходе ее наступления на северо-западе. Войсковой подвоз 2-й армии на Луаре был связан с куда большими трудностями. До 9 декабря станция снабжения находилась в Шомоне, поскольку в результате повреждений железнодорожное сообщение в долинах Сены и Йонны до Монтро-Фот-Йон и Монтаржи было невозможно. Тогда станцию снабжения перенесли в Труа, откуда поставки следовали по дорогам через Сане и Немур. Вся трасса снабжения проходила в пределах атакующей «вольными стрелками» зоны от плато Лангр и гористой местности в департаменте Кот-д’Ор, и 28 ноября остающийся корпус 1-й армии, 7-й корпус Цастрова, решено было выделить специально для обороны трассы войскового подвоза со ставкой в городе Шатийон-сюр-Сен.

Уменьшение числа французских крепостей было лишь вопросом времени и укрупнения. Все они, за исключением Бельфора, где были, по крайней мере, начаты существенные усовершенствования, пострадали от наличия уязвимостей, о которых упоминалось при описании осады Страсбурга. Фортификационные сооружения Страсбурга устарели, их вооруженность уступала немецкой, они испытывали нехватку надежно защищенных от разрывов снарядов казематов, и – самое главное – они были укомплектованы, как правило, недисциплинированным личным составом из числа бойцов мобильной гвардии. В отдельных случаях гражданское население не могли сломить даже интенсивные артобстрелы или военные губернаторы не желали уступать давлению гражданских властей, когда те требовали сдачи, едва начинался обстрел. И в этом смысле Страсбург был единственным исключением. Как только немцы, развернув батареи осадных орудий, открывали огонь, суток, как правило, хватало, чтобы вынудить гарнизон к капитуляции. Но поскольку осадных орудий было недостаточно, приходилось обстреливать ими бастионы по очереди – сначала один, потом другой, что в значительной степени замедляло их штурм пехотинцами. Таким образом, даже устаревшие бастионы существенно снижали вероятность победы противника. Урок не прошел даром в Европе, и после войны военные специалисты с прежним рвением принялись усиливать фортификационные сооружения.

Даже если железнодорожная линия пролегала вдали от крепостей, обеспечение ее бесперебойной работы было связано с серьезными трудностями. Диверсанты действовали зачастую весьма умело, и нанесенный ими ущерб оказывался достаточно серьезным. Разрушение виадука полностью перерезало железнодорожное сообщение между Дижоном и Люневилем. В городке Нантёй-сюр-Марн в результате взрыва шести шахт железнодорожный тоннель оказался засыпан почти 4000 кубических метров песка, а постоянные оползни сводили на нет все попытки восстановить его. В конце концов, пришлось прокладывать объездную колею, которая не была закончена до 22 ноября, таким образом, в течение двух месяцев 3-я армия у Парижа – именно она несла ответственность за накопление необходимых для осады материалов – была вынуждена осуществлять все поставки по дороге из Шато-Тьерри, который был в 80 километрах. Позже, когда железнодорожные линии все же понемногу стали приводить в порядок, потребовался персонал и подвижной состав. Поскольку французских железнодорожников не хватало, 3500 специалистов надлежало доставить из Германии. Было реквизировано всего 50 французских локомотивов и 280 требовалось также доставить из Германии, что вызвало там весьма ощутимую их нехватку и, как следствие, сбои в железнодорожном сообщении. И, наконец, железнодорожную сеть приходилось постоянно оборонять от набегов «вольных стрелков».