Вилм озадаченно посмотрел на свечение, просачивающееся сквозь дым и выбивающееся из-за обломков, но он, даже не представляя примерно, что это может быть, растерянно покачал головой.

Фрида не тянула с объяснением:

— Это феникс, точнее, человек с силой феникса. Это концентрат магии, его так просто не победить ни вашим, ни нашим.

— И что тогда делать? Я тут тебе зачем? — не до конца осознавая происходящее, воскликнул Вилм, отпрянув подальше от драконьей морды, на которой тут же мелькнул лёгкий оскал.

Судя по всему, Вилм казался глупым и несмышлёным в глазах внушающего трепет ящера, природа которого оставалась для юноши загадкой: где это было слыхано, чтобы эльфы и драконы обращались друг другом, словно оборотничество в их рядах самое обычное дело.

И всё же Вилм решился на расспросы:

— Фрида… то есть, прости, я не знаю твоего настоящего имени…

— Продолжай звать меня так.

— Я… Просто хотел узнать, как ты стала такой?

Дракониха вопросительным взглядом оглядела Вилма с головы до ног: дрожащий, весь перепачканный и побитый парнишка казался беспомощной и жалкой сошкой, так отчаянно нуждавшейся в спасении. Видимо, прежде всего, от неё самой. Фрида выдохнула из клыкастой влажной пасти густое облако пара, обдав им фигуру Гроссенштайна, а после гортанно, но тихо начала:

— Я проклята силой того существа, что сейчас убивает твоих сограждан и товарищей.

***

Чем глубже Эрвил пробирался вглубь острова, тем ярче становилось бледно-жёлтое свечение, тем больше искр магической материи кружилось в воздухе среди взвеси дыма и пыли. Лучше обзор от этого не становился — если даже не хуже.

Сквозь грохот взрывов, топот и рёв сотен драконов, и дребезжание магии Эрвил услышал крик. Истошный вопль кого-то, кто бьётся в нескончаемой агонии. Жезл в руках стал горячее. Эльф с тревогой посмотрел на его засветившуюся бледно-фиолетовым светом рукоять: предмет, как магнит, тянулся к источнику схожей силы внутри него самого, и Эрвил решил довериться своему оружию и оберегу. Ориентируясь на усиливающееся жжение и тяжесть посоха, эльф двигался вперёд, попутно осознавая, что крик, который он слышал, становится громче и чётче.

— О, звёзды, — бросил он, увидев со склона обвалов, как из одной из множества расселин тянется яркий пурпурный свет. В нос ударил запах, похожий на смесь жжёной металлической стружки и пороха: такой же горький и едкий — именно так пахла раскаляющаяся всё сильнее и сильнее магическая материя.

Эрвил подорвался, на свой страх и риск, к источнику света. Он бы продолжил стремительно бежать к нему, ловко и проворно преодолевая все препятствия, если бы не заметил женский силуэт во всём этом потоке света, дыма и пыли. Щурясь от яркого сияния и прикрываясь рукой, Эрвил уж было хотел выкрикнуть что-то незнакомке, но та его опередила:

— Уходите отсюда! Здесь опасно! Предупредите всех, кого найдёте! Остров скоро взорвётся!

Этот голос обжёг слух больше, чем то, что было им сказано. Эрвил изумленно выкрикнул:

— Шарлотта?! Это ты?!

Не дожидаясь ответа, эльф бросился к источнику звука. Он не обознался — это была действительно она, та самая Шарлотта — возлюбленная его младшего брата, которая спустя столько лет совсем не изменилась в лице, ни капли не постарев. Эрвил даже не понимал, что больше его удивляет: факт такой долгой молодости человеческой женщины, или то, что маршал вражеской армии находится в эпицентре ужаса, вместо того чтобы отдавать приказы и следить за ходом сражения из более безопасного места.

Шарлотта выглядела уже не лучшим образом: с ног до головы женщина была покрыта пылью и сажей, местами её форма была опалена, а кожа обожжена. Эрвил в испуге выпучил глаза.

— Шарлотта, что происходит? — говорил он на понятном для неё языке.

По её щекам вдруг полились слёзы, смазывающие чёрную сажу на коже. Уверенность и строгость командующего растаяла в простой человеческой безысходности. И в чём-то ещё. Эрвил мог только таращиться на ослабевшую морально в один момент женщину, пока крики за её спиной усиливались.

— Эрвил! — всё же подала она голос, безысходно протягивая руки с раскрытыми ладонями вперёд. — Я не знаю, что мне делать… Я…

— Что там такое?

— Это Фильхиор. Я не знаю, что с ним происходит, и ничего не могу сделать! Он всё ещё жив, но…

Эрвин бросился к расселине, но через пару метров остановился, почувствовав, как раскалённый воздух больно обжёг его кожу и поверхность глаз. Раскалились и металлические элементы одежды: они тоже стали обжигать. Но эльфу оставалось только терпеть нахлынувшую на его тело жгучую боль.

— Ты там сгоришь! — испуганно закричала Шарлотта, бросившись за Эрвилом. Она старалась оттянуть его на безопасное расстояние, но более массивное и крепкое тело эльфа не поддавалось: женщина будто пыталась сдвинуть скалу с места.

— Не страшно. Я подозревал, что такое может произойти.

— Ты что, идиот?! Ты хотя бы знаешь, что с ним?!

Эрвил нахмурился в размышлениях. К его изумлению, он не мог вспомнить ничего подобного, что происходило бы с Феанфилом. Однако ему в голову пришли слова брата: «Мои чувства — моё пламя. Если я буду утопать в ненависти, то весь мир будет утопать в огне, — я не имею на это морального права…».

Но что ему это давало? Даже если всё это и была вспышка каких-то эмоций, Эрвил понятия не имел, как привести взбесившегося племянника в чувства. Даже если он попытается докричаться до него сквозь весь этот шум и ор самого полыхающего Фильхиора, то тот вряд ли как-то положительно отреагирует и успокоит бушующий в нём огонь самих звёзд. Нетрудно было догадаться, что и Шарлотта пыталась достучаться до сознания Фила, но у неё явно ничего не вышло. Видя всю эту безысходность в глазах женщины, Эрвил мрачно предположил:

— Кажется, это будет продолжаться до той поры, пока он не прогорит.

— Прогорит?!

— Да. Он выпустит весь этот огонь, перебесится, так сказать. Скорее всего, как ты и предположила, это всё окончится вспышкой. Я телепортирую тебя подальше отсюда.

Эрвил уже подготовил посох, чтобы совершить перемещение Шарлотты, как вдруг она схватилась за рукоять, не давая эльфу поднять свой магический предмет вверх.

— Нет, стой. Телепортируй его!

— Что?

Неожиданно в глазах Шарлотты сверкнул огонёк. Яркая искра идеи с надеждой на то, что можно что-то исправить, пока они не сжарились здесь заживо, так как воздух вокруг и даже земля под ногами становились всё горячее и горячее. Казалось, что всё вокруг начало растекаться — настолько сильно был нагрет воздух вокруг. Дышать тоже становилось всё труднее и труднее.

— Эрвил! Сколько раз