морщиться от оглушительного грохота, король вдруг отшвырнул колокольчик в сторону.

– Ука и Чжона сюда! – приказал он, поднимаясь на ноги и перебираясь за стол. – И чая мне! Живо!

Когда принцы появились в зале, Чонджон стучал кулаком по колену и орал на Ван Со, замершего перед ним в сдержанно почтительном молчании:

– Почему из-за смерти нескольких рабов ты снова прекратил строительство? – брызгал слюной король и закатывал глаза, будто четвёртый принц стоял не в отдалении, а нависал прямо над ним. – Земли Сонгака истощены! Королевская власть в опасности! Жрецы и шаманы это подтверждают.

В это время дверь за спиной стоявших перед ним принцев отворилась, и в комнату вошли служанки с чайными подносами.

Ван Со не было нужды оборачиваться: он и так понял, что Хэ Су рядом.

Он почувствовал её присутствие, её взгляд – как дуновение весеннего ветра с озера Донджи. Запахло водой и лотосом. И сразу вся его броня, все стены, что он так упорно строил эти два года вместе с дворцом в Сокёне, рассыпались в прах.

Он стоял, глядя прямо перед собой, сжимал пальцы и думал лишь о том, что всё это было напрасно – все его попытки забыть её, посвятив себя одной-единственной цели.

Значит, Чонджон по-прежнему держал её при себе как удобный инструмент манипулирования, не поверив в то, что она рассталась с Ван Со и больше не представляет для него никакого интереса как залог королевской безопасности и покорности четвёртого принца. Толково и весьма дальновидно для того, кто слыл безумцем…

А между тем Хэ Су прошла мимо, и Ван Со окутало щемящим теплом и медовым ароматом, от которого перехватило горло и задрожали руки.

Он с усилием вернулся к тому, что говорил ему король, и ответил, всё так же глядя в пол, хотя ему мучительно хотелось поднять глаза и увидеть её:

– Нам не хватает людей и припасов. Поэтому те, кто есть, работают через день.

Он едва успел договорить, как в него полетела фарфоровая чашка. Ударив его в грудь, она с резким звоном разбилась об пол. Краем глаза Ван Со заметил, как напряглись стоявшие рядом братья, но не шелохнулся до того момента, пока не услышал вскрик Хэ Су, заставивший его дёрнуться и поднять голову.

– Если людей недостаточно, не позволяй им спать! – в исступлении кричал Чонджон. – И пусть они сами добывают себе еду!

Он грубо схватил Хэ Су за руку, за то самое запястье, где под тонкой тканью прятался памятный шрам:

– Выжимай! Выжимай из них все силы! Вы должны успеть в срок! – надрывался король, сдавливая руку Хэ Су так неистово, что она кусала губы, жмурилась и всхлипывала, не смея пожаловаться или вывернуться из его хватки.

Ван Чжон шагнул было защитить её, но Ук задержал его, не давая попасть под гнев безумца.

Чонджон не просто выказывал своё недовольство – он проверял Ван Со, станет ли тот по-прежнему защищать Хэ Су, бросится ли ей на помощь, доказав тем самым, что она небезразлична ему, как он пытался убедить всех вокруг. И если так, то четвёртый принц и правда ещё может пригодиться.

Всё это Ван Со прекрасно понимал. Да, король сходил с ума, но тем острее и опаснее были редкие всполохи его просветления.

Сейчас же времени на раздумья не было: ещё чуть-чуть – и Чонджон сломал бы хрупкие кости Хэ Су, и Ван Со, не выдержав её мучительных стонов, упал на колени:

– Я совершил смертный грех, Ваше Величество!

Это было очень и очень рискованно. Сказать такое потерявшему рассудок королю означало спровоцировать того на немедленную расправу. Но сейчас это было неважно.

Лишь бы уберечь её.

– Ваше Величество, позвольте говорить без посторонних, – раздался вдруг голос восьмого принца, от которого Ван Со не ожидал ни поддержки, ни помощи.

Минуты капали, как вязкая сосновая смола, а он не смел поднять голову в ожидании отклика короля на своё покаяние и, сжав зубы, ждал. А когда его слуха коснулся облегчённый выдох Хэ Су, сумел выдохнуть и сам. Но не поднял глаза, даже услышав рядом шуршание её юбки.

Он сумел спасти её. Снова.

Всё возвращалось на круги своя.

***

Всё возвращалось: все воспоминания, чувства и чаяния Ван Со, вроде бы угасшие за время его отсутствия в Сонгаке. Угасшие, но не сгоревшие дотла. Да и это угасание ему только казалось…

Ван Со убедился в этом с беспощадной ясностью, когда его самого пронзила боль, которую испытывала Хэ Су в сумасшедшей хватке Чонджона.

Он чувствовал её. До сих пор воспринимал, как часть себя самого, а быть может, после долгой разлуки ещё глубже и сильнее. И что с этим делать – понять не мог. И не знал, куда себя деть от охватившего его смятения.

Как иначе объяснить то, что он оказался в полночь на озере Донджи, на их лужайке, где каждый камень, каждое облако самшита, каждая струна камыша хранили столько воспоминаний, эмоций и слов, что Ван Со стоял у воды, ошеломлённый всем этим, не в силах сопротивляться?

Как иначе объяснить то, что Хэ Су появилась за его спиной и, когда он обернулся, встретила его взгляд со спокойной уверенностью, что он будет здесь?

– Уходите, не дождавшись меня? – спросила она с мягким упрёком, хотя в голосе её сквозила горечь. – За два года вы ни разу не появились тут. Неужели вы действительно забыли меня?

– Да, – выдавил из себя Ван Со, упорно не поднимая на неё глаз. – Сегодня я забрёл сюда случайно.

Сказав это, он пошёл прочь, но не сделал и нескольких шагов, когда Хэ Су догнала его и обняла, прижавшись к его напряжённой спине. Это прикосновение ожгло Ван Со и заставило его замереть в невыносимом желании ответных объятий.

– Но я вас не забыла, – тихо говорила Хэ Су, и её голос, в который, словно нити дождя, вплетались отзвуки слёз, связывал Ван Со по рукам и ногам, заставлял путаться мысли и сводил на нет всю его прежнюю решимость держаться от неё поодаль. – Побудьте со мной немного, прошу вас. Неужели я не заслужила хотя бы такую малость?

Мольба Хэ Су звучала в каждом вздохе, каждом движении рук, что сжимались в кольцо, не давая Ван Со пошевелиться. Его окутало давно забытое, но от этого не менее желанное тепло – тепло её тела, её любви, от