успокоиться и колотилось умирающей птицей о его грудную клетку, пока он шёл к башне и, пошатываясь, поднимался по лестнице.

Измотанный событиями минувшего дня, раздавленный собственными решениями, принятыми под гнётом безысходности, Ван Со скорчился от мучительной боли, падая на ступени. Эта боль говорила, что он всё ещё жив, что он всё ещё чувствует и что будет помнить…

Помнить каждое мгновение этого проклятого дня.

Помнить о том, что он не лгал Хэ Су.

***

Как Ван Со ни старался, избегать Хэ Су не получалось. И сердце предательски заходилось, стоило ему заметить её тоненькую фигурку во дворце или даже услышать её имя от кого-то из придворных.

Это было просто невыносимо!

Ему нужно было куда-то сбежать из Сонгака, всё равно куда, лишь бы подальше от неё и всего того, что он ей наговорил.

И повод нашёлся довольно быстро: Чонджон решил перенести столицу в Сокён по требованию своего дяди Ван Шик Рёма, который оказал ему поддержку в обмен на эту малость. А Ван Со был назначен королевским посланником для наблюдения за строительством нового дворца. Разумеется, Чонджон сделал это, чтобы удалить от себя угрозу, не решившись открыто избавиться от цепного пса, чьи клыки и свирепость ещё могли пригодиться.

Ван Со это стерпел. Он покинул Сонгак ночью, попрощавшись только с Чжи Моном и Бэк А. А больше прощаться ему было не с кем.

Генерал Пак так и не простил ему потерю единственной дочери. И пусть всем было известно, что Ван Со не лишал её жизни, скорби Пак Су Кёна это не умаляло. К тому же король во всеуслышание объявил, что именно четвёртый принц убил десятого принца Ван Ына и его жену Пак Сун Док по причине государственной измены, за что получил в дар землю для возделывания и возведения дома.

Покачиваясь в седле на лесной дороге, туманно-призрачной в свете луны, Ван Со вспомнил обидные слова генерала после совещания в тронном зале:

– Теперь вы будете приглядывать за строительством нового дворца. И к тому же стали богаты. Нажились на убийстве моей дочери и зятя! Проживёте долгую жизнь состоятельным человеком.

Сказав это, генерал хотел было плюнуть Ван Со под ноги, однако сдержался и пошёл прочь. Нервная судорога подёргивала край его плотно сжатого рта.

За Пак Су Кёном поспешили и главы влиятельных кланов. Проходя мимо четвёртого принца, они бросали на него презрительные взгляды и, не стесняясь, плевали в него словами:

– Да разве он человек после убийства младшего брата?

– Безумная псина короля!

– Чудовище!

Всё это Ван Со тоже стерпел. И готов был стерпеть ещё многое ради достижения своей цели – трона Корё.

А иной у него не осталось.

Я страшно ошибался, Су, надеясь, что побег из Сонгака принесёт мне облегчение и хоть какое-то подобие покоя.

Отправившись в Сокён, я будто вернулся в прошлое. Влиятельные семьи во главе с наместником Ван Шик Рёмом приняли меня с настороженной холодностью, как когда-то принял Шинчжу, а потом и родной дом. И пусть я больше не носил маску, но от меня шарахались, как прежде, и перешёптывались за спиной, называя зверем и братоубийцей. За мной повсюду следовали шпионы короля, полагая, что я об этом не догадываюсь.

Я снова остался один. Для меня это было не ново, но теперь, когда я узнал, что такое благосклонность отца, братское плечо, объятия любимой, выносить одиночество стало стократ тяжелее. Потому что оно больше не спасало и не казалось надёжным укрытием.

Однако я принял решение и там, в Сокёне, шёл к своей цели всё это время. В одиночку, без стаи и своей души, оставленной в Сонгаке.

Для того чтобы взойти на трон, мне не нужна была душа. Я желал стать королём и стремился к этому. Но причины были иными. Нет, их просто стало больше, и моё смутное желание окрепло. Прежде я хотел надеть корону, чтобы ты отдала мне своё сердце. Чтобы ты наконец почувствовала себя свободной и никто не смел ломать твои крылья. Я мечтал о троне, чтобы больше никто – никто! – не мог манипулировать мной и использовать меня. Но теперь, после того, что случилось с Ыном и Сун Док, я стремился к власти ещё и затем, чтобы избавить страну и близких мне людей от безумия старшего брата и его безнаказанной слепой жестокости.

Да, я желал недостижимого. Но разве я желал этого из тщеславия или гордыни? Ты же знаешь, что нет, Су. Ты всегда это знала. И когда отговаривала меня от трона, и когда провоцировала завладеть им.

Сейчас он мой, а ты – нет. И я понимаю, как ничтожно мало он значит по сравнению с пустотой внутри. Но тогда…

Тогда я твёрдо решил добиться своей цели, чего бы мне это ни стоило. Я должен был стать королём и положить распрям конец, даже если я буду вынужден убивать. Я не осознавал только одного: что цена может быть непомерно высока. А ведь генерал Пак предупреждал меня: «Вы помните слова, сказанные почившим королём, Ваше Высочество? Ради блага государства и правящей династии король должен быть готов пойти на жертвы и отказаться от всего иного. Так кого вы принесёте в жертву?»

Ты знаешь ответ, Су. Знаешь, как никто другой. И простишь ли меня когда-нибудь?

Те два года в Сокёне тянулись для меня гораздо дольше посольской миссии во вражеских землях по приказу короля Тхэджо. Пусть я всего лишь наблюдал за строительством нового дворца и не было битв, не было ранений и плена, но я перенёс это время гораздо тяжелее, чем все прежние испытания.

Кто бы мог подумать, что одиночество может превратиться в такую изощрённую пытку! Я полагал, что справлюсь, но я заблуждался, Су. Рядом со мной не было никого, кто мог бы стать мне отрадой, собеседником или добрым другом. Никто не спрашивал, хорошо ли я спал, вовремя ли поел, легко ли у меня на душе. Я никому не был нужен, и это вновь терзало меня, особенно остро из-за того, что я успел понять и почувствовать, каково это – быть нужным. Особенно тебе.

Надеясь забыть тебя, я постоянно думал о тебе. Все мои попытки вытравить твой образ из памяти и сердца рассыпались в прах, а при одной мысли о тебе начинало нестерпимо ныть в груди. И если при свете дня я хоть как-то забывался в делах, то ночью становилось просто невыносимо.

Стоило мне покинуть Сонгак, как