Вернувшись в Ньюнем, я, после изначально обреченных на неудачу поисков дисков и кассет с музыкой «Ойли-Мойли», соорудил себе завтрак из поджаренного бекона, не самых лучших на свете шотландских оладий и яичницы (пустяк дело), облив все четвертью пинты вермонтского кленового сиропа.

Затем, удовлетворенно отрыгивая эту счастливую комбинацию вкусовых ощущений, перешел в кабинет и включил компьютер.

«Das Meisterwerk» пребывал на месте. С исправлениями. Все честь по чести. Я начал было читать его, но после второго абзаца на меня навалилась такая отчаянная скука, что я сдался. Ту т мне пришла в голову новая мысль, и я полез в сеть.

Установив связь, я набрал http://www.princeton.edu и поискал на начальной странице указатель студентов. Затем, наткнувшись на нечто, именующее себя «спайготом», попал с его помощью на страницу http:// www.princeton.edu/-spigot/pguide/students.html.

Я поискал на ней Бернсов, однако, если не считать мало мне интересного списка библиотечных книг о шотландском поэте, ничего не нашел.

Джейн тоже отсутствовала, хотя, с другой стороны, она-то навряд ли уже успела по-настоящему там обосноваться. Я прервал связь и немного посидел, размышляя; ощущение одиночества, опустошенности одолевало меня.

На стене над своей головой я видел череду книг, которые использовал для диссертации. Бесконечные исследования нацизма, научные журналы Австро-Венгрии девятнадцатого столетия, толстое, ощетинившееся закладками издание «Mein Kampf». С обложки написанной Аланом Булло-ком биографии на меня смотрело лицо Адольфа Гитлера.

Я же смотрел на него.

– Так или этак, mein милый Fьhrer, – сказал я ему, – я позволил тебе жить. И в кого меня это обратило? И так или этак, благодаря тебе Рудольф Глодер остался в безвестности. Что ты с ним сделал? Погиб ли он в «Ночь длинных ножей»? Был ли рядом с тобой на том собрании крошечной Немецкой рабочей партии в задней комнате мюнхенской пивной? Собирался ли выступить, когда ты вскочил на ноги и похитил его перуны? Ушел ли оттуда обманутым в своих честолюбивых надеждах? Может, ты с ним и вовсе знаком не был. Хотя, постой, вы же служили в Первую мировую в одном полку, верно? Может, ты исхитрился каким-то образом спровадить его на тот свет. Может, все дело в этом. Но если бы ты знал, если б имел хоть малейшее представление о том, с какой ненавистью произносится по всему миру твое имя, как бы ты к этому отнесся? Рассмеялся бы? Или запротестовал? Не показывают ли тебе в аду телепрограммы, принуждая смотреть, как история изничтожает тебя? Не заставляют ли смотреть фильмы и читать книги, в которых все твои идеи, вся твоя слава выглядят вульгарной, омерзительной бессмыслицей, чем они на деле и были? Или ты ждешь, ждешь, когда еще один из вас поднимется наверх, точно рвота к горлу? Меня тошнит от тебя. Тошнит от никогда не существовавшего Глодера. Тошнит от всей вашей оравы. Тошнит от истории. История – поганая штука. Поганая.

Я положил книгу обложкой вниз и снял телефонную трубку.

– Будьте добры, мне нужен номер международной справочной.

Сказать по правде, Джейн, услышав мой голос, от радости не заплясала. Но с другой стороны, и не рассердилась. Просто осталась такой, какой была всегда – немного скучающей, немного насмешливой.

– Тебе, конечно, и в голову не пришло, что здесь сейчас шесть утра, верно?

– О черт. Извини, лапа. Забыл начисто. Я перезвоню попозже?

– Ну, раз уж я все равно проснулась, могу и поговорить. Полагаю, номер ты вытряс из Дональда, так?

– Нет-нет. Дональд стоял стеной. Он жизнь готов отдать, лишь бы тебя защитить. Да ты и сама знаешь. Номер я выяснил сам.

– О. Какие мы умные Пипики.

– Так что, по душе тебе там?

– Ты позвонил, только чтобы спросить об этом?

– Я соскучился по тебе, вот и все. Мне одиноко.

– Ох, Пип, не грузи ты меня, ладно? Не по телефону.

– Извини. Нет, я, собственно, позвонил, чтобы попросить тебя об услуге.

– А, так дело в деньгах?

– Деньгах? Нет, конечно, при чем тут деньги! И когда я вообще просил у тебя денег?

– Тебе как, в хронологическом порядке изложить или по порядку убывания сумм?

– Ладно, ладно, ладно. Нет, я хочу, чтобы ты отыскала для меня одного студента.

– Ты хочешь чего?

– Его зовут Стив Бернс. Думаю, он живет в Диккинсон-Хаузе, однако на сайте университета его имени нет. Завтракает он, как правило, в блинной «ПД» на Нассау, а по временам заглядывает в «А и Б», пропустить стаканчик «Сэма Адамса».

– Пип, ты хочешь сказать, что знаешь Принстон? Я думала, до твоей прошлогодней поездки в Австрию ты никуда дальше Инвернесса не выбирался.

– О, я много чего знаю, – небрежно сообщил я. – Ты бы поразилась, обнаружив, что именно. Да, и если сама попадешь в «ПД», передай от меня кое-что Джо-Бет. Она там официанткой работает. Скажи, что Ронни Скотт положил на нее глаз, так пусть она будет с ним поосторожнее. У него лобковых вшей без счета. Вши и член с гулькин нос. Не забудь уведомить ее об этом.

– Сколько ты выпил, Пип?

– Выпил? Я?

– Вчера же было «Воскресенье самоубийц», так? Неужто ты опять к «Серафимам»[171]таскался?

– Ну, может, и заглянул ненадолго…

– И выдул стакан пунша с водкой, а после заблевал всю лужайку, как на прошлой неделе. Немедленно ложись спать, Пип. Кстати, что с диссертацией? Закончил?

– Все сделано, – сказал я, и при этих словах рука моя потянулась над клавиатурой к мышке и отволокла «Meisterwerk» в корзину. – Все завершено и сделано, без сучки с задоринкой.

Я еще раз щелкнул мышью и нажал на кнопку «Очистить корзину».

Корзина содержит 1 файл, занимающий 956К дискового пространства. Вы действительно хотите его удалить?

– О да, – сказал я, щелкая на «Да». – Завершено и подписано.

– Ты пьян. Я тебе в другой раз позвоню. Только помни, Пип. Держись подальше от водки.

Я положил трубку, взглянул на экран.

Ладно. Так – значит, так. Если передумаю, найдется какой-нибудь олух-компьютерщик, который все восстановит.

Да только не похоже, что я передумаю.

Я снова снял трубку, набрал номер.

– Ангус Фрейзер-Стюарт.

– О, здравствуйте, доктор Фрейзер-Стюарт. Это Майкл Янг.

– Чем могу служить?

– Я насчет моей диссертации…

– Вы внесли исправления, о которых я вас просил?

– Видите ли, я понял, что вы были к ней несправедливы.

– Прошу прощения, сэр?