– Не знаю, – заговорил сквозь платок Браун, – с каким тошнотворным извращением мы тут столкнулись, но я, черт побери, намерен это выяснить. Вы, оба, стойте на месте, слышите? И не произносите ни слова. Только кивайте или качайте головами, понятно?

Мы с Лео в унисон кивнули.

– Хорошие мальчики. Итак. В этой комнате есть еще маски?

Лео кивнул.

– Где они?

Лео указал себе на карман.

– Очень хорошо. Вы лезете в карман, осторожно и медленно, и бросаете маски мне, идет?

Лео покачал головой и поднял вверх палец.

– А это что значит? Хотите сказать, что слюнявчик у вас только один?

Лео кивнул. Я понял – он прихватил с собой маску и для Стива, полагая, что в миг нашего триумфа тот будет рядом с нами.

– Черт. Ну ладно. Тогда бросаете одну.

Лео так и сделал. Хаббард ловко поймал маску и передал Брауну, а Браун вернул ему наполненный рвотой платок.

Браун, пристроив маску на лицо и прижав пистолет к бедру, вошел наконец в комнату.

– Держите этих ребят на прицеле, – через плечо бросил он Хаббарду.

Хаббард, устало кивнув, привалился к дверному косяку. Смрад донимал беднягу, а второго носового платка у него не имелось.

Это перемещение Хаббарда позволило мне увидеть за его спиной Стива – тот замер в темноте еще одного дверного проема, ровно напротив нашей комнаты.

Взглянуть на Лео, чтобы выяснить, заметил ли Стива и он, я не смел. Браун медленно подступал к нам, подозрительно обшаривая комнату глазами.

Он подошел уже достаточно близко, чтобы обнаружить чашу с крысами, червями, личинками и прочими ползучими ужасами.

– Проклятье! – выдавил он. – Что за чертовню вы тут развели?

Я еще раз скосился на Хаббарда – он, стараясь не дышать, наблюдал за Брауном. Я медленно перевел взгляд на Стива. Стив смотрел на меня – бледный, испуганный. Я переглотнул и заговорил, настолько громко и отчетливо, насколько позволяла маска:

– Это всего лишь эксперимент.

– Как-как? – переспросил Браун. – Эксперимент? И что же это за мерзостный, богопротивный, варварский эксперимент, а, мальчик? Можете мне ответить?

– Все, что вам нужно сделать, это нажать вон ту черную кнопку. Видите, под экраном? Черная кнопка. Сразу все и узнаете.

– Ну уж нет, сынок. Никто здесь ничего нажимать не будет, пока я не услышу хоть какие-то объяснения.

Я бросил взгляд на Стива – тот уже выпрямился. Чтобы Стив начал действовать, требовался какой-то отвлекающий маневр.

– Объяснения?! – взревел я. – Объяснения? Вон они, ваши объяснения… там! – И я ткнул пальцем в дальний угол комнаты.

Жалкий, вообще-то говоря, приемчик. Я к тому, что об этом фокусе можно прочесть в первой попавшейся книжке. Другое дело, что книжки мне, как видно, попадались все больше хорошие, а сам этот фокус, если бы он не срабатывал хоть изредка, наверняка выкинули бы из их переизданий.

Не скажу, что на сей раз фокус сработал образцово. То есть сработать-то он сработал, но не до конца. Браун смотрел в указанном направлении лишь долю секунды, однако хватило и ее. В ту же самую долю секунды Стив, благослови его Бог, выскочил из мрака, отшвырнул Хаббарда в сторону и метнулся к экрану, распластавшись в прыжке.

И в этот же самый миг Браун развернулся и выстрелил.

Я услышал, как пискнул Лео, услышал, как Хаббард, не сумевший сохранить равновесие, врезался в книжный шкаф. Увидел, как из шеи Стива летят, забрызгивая стену, кровь и кусочки хрящей. Увидел струйку дыма над дулом Браунова пистолета. Увидел, как Браун, да сгноит Господь его душу, поднимает, на манер подлого, гнусного бандита, каким он и был, дуло к губам, чтобы сдуть дымок. Маска, естественно, помешала этому, так что звука, обычно сопровождающего подобный жест – негромкого, торжествующего присвиста, – не последовало.

И, читатель, я увидел еще кое-что. Я увидел, как занесенная в замахе рука Стива упала на черную кнопку под экраном и вдавила ее с силой десятка мужчин, и клянусь, и буду клясться до моего последнего часа, что, когда я бросился вперед, чтобы подхватить его падающее тело, улыбка – сияющая улыбка, обращенная ко мне и только ко мне одному, – освещала его лицо, пока он не отвалился назад и не умер у меня на руках.

– Оно попросту не способно ничему научиться, верно?

– Ну все как на прошлой неделе.

– В следующий раз ничего, кроме пива.

– Ты бы все-таки поддерживал его, Джейми.

– Я? С какой радости? Он же весь обтрухался.

– Не говори так, дорогой, это некрасиво.

– А где та девушка, с которой он был на прошлой неделе? Почему, интересно, она нам не помогает?

– О, так ты не знаешь?

– Чего?

– Она его бросила.

– В чем дело?

– Внемлите!

– Подпорки выбиты – вперед. Смотрите-ка, оно живет, пошел, пошел, взметая пыль, скользит его тяжелый киль.

– На поэзию потянуло, Эдди?

– Почему же и нет?

– Ладно, что мы с этим-то делать будем?

– М-м. Ни одно такси его, такого изгвазданного, не возьмет, правильно?

– Где я?

– В Каире, Пиппи.

– При дворе Клеопатры.

– Состоишь у меня в камердинерах.

– О нет, только не это. Не Каир.

– Ну тогда в Париже. В будуаре мадам Помпадур.

– Дважды Эдди?

– Да, Пип, что тебе, мой сладкий?

– Это ты?

– Это я.

– Скажи мне только одно.

– Все что угодно, бесценный мой, все что угодно.

– Ты голубой?

– О господи, на сей раз у него точно крыша съехала.

– Заткнись, Джейми. Да, Пиппи, голубой, как небо, спасибо, что спросил.

– Слава богу…

– Эдди, клянусь. Если ты попробуешь воспользоваться его состоянием…

– Чш-ш. Смотри, он отключился, окончательно и бесповоротно. Вырубился вмертвую, бедный ягненочек.

– Вот же засранец. Ладно, пожалуй, я все же попробую дотащить его до дому.

– Мы попробуем, большое спасибо, что так мило меня попросил.

– Ты хочешь сказать, что не доверяешь мне?

– Нет, не хочу, но могу, если тебе сильно захочется.

– С добрым утром, Билл.

– С добрым утром, мистер Янг, сэр.

– Тут у меня письмо в почтовом ящике. К профессору Цуккерману.