Летом 1941 года Хабакук добыл копию телеграммы швейцарского посла в Вашингтоне в дипломатическое ведомство его страны, содержащую подробное изложение исторической встречи Рузвельта и Черчилля в Пласентиа-Бэй[146], результатом которой стала Атлантическая хартия. Там были приняты совершенно секретные решения, в том числе и о позиции США в отношении Японии.

В то время проходили судьбоносные американо-японские переговоры, на которых решался вопрос о войне и мире. Черчилль, отчаянно стремившийся вовлечь США в войну, настаивал на твердой политике, а Ф.Д.Р. склонялся к тому, чтобы придерживаться того, что он называл «средней линией».

В добытом Хабакуком документе содержалась и информация о совещании в Белом доме, состоявшемся 17 августа 1941 года, где Рузвельт сообщил членам своего правительства о результатах совещания с Черчиллем. По вопросу о Японии он заявил, что «твердо убежден в необходимости сделать все возможное, чтобы предотвратить развязывание войны».

Согласно телеграмме, добытой Хабакуком, вице-президент США Генри Уоллес, не проронивший на заседании ни слова, позже направил президенту «частное письмо», где упрашивал Ф.Д.Р. занять «самую твердую позицию»: «полное или частичное умиротворение в долговременной перспективе приведет к негативным последствиям» как в том, что касается Японии, так и Германии.

Через несколько дней после Пёрл-Харбора Хабакук достал еще один подобный документ. В нем содержался подробный отчет о двух заседаниях в Овальном кабинете Белого дома, проводившихся 7 декабря в 20.30 и в 21.30. Первым было заседание правительства, которое президент назвал «самым серьезным после заседания правительства Линкольна в начале Гражданской войны»; на втором президент встречался с лидерами конгресса[147]. Президент подробно проинформировал руководителей страны о разрушениях в Оаху. Единственным, кто, кроме Рузвельта, присутствовал на обоих заседаниях, был вице-президент Уоллес.

В сопроводительном письме в Берлин к добытому Хабакуком документу германский посол в Берне (он подписывал все исходящие из резидентуры абвера документы) подчеркнул, что отчет содержит «точную и надежную информацию», поскольку основывается на телеграмме швейцарского посла в Вашингтоне Шарля Бругманна, получившего сведения «строго конфиденциально» от вице-президента «Уоллеса».

Профессиональный дипломат, пятидесятидвухлетний доктор Бругманн (который, несомненно, был невинной жертвой воришек) был зятем вице-президента. После пребывания в России, Бельгии, Франции и Чехословакии он в 1923 году был назначен в США. Там он познакомился с Мери, сестрой Генри Уоллеса, и на следующий год в Париже женился на ней.

Тесные семейные отношения поддерживались между мужем Мери и ее братом и до повторного назначения Бругманна в Вашингтон к началу сороковых годов. После этого их связи еще больше укрепились. Уоллес старался встречаться со своим зятем как можно чаще, ежедневно разговаривал с ним по телефону. Уоллес полностью доверял своему зятю. Он без колебаний делился с ним самыми сокровенными сведениями и не мог даже в страшном сне вообразить, что его откровенные замечания могут дойти до немцев.

Немцы воспользовались ситуацией. Хабакук получил задание отслеживать все донесения доктора Бругманна, отправляемые из Вашингтона в Берн, а Якобу было поручено добывать копии отчетов, исходящих от швейцарского военного атташе. Практически на следующее утро после поступления этих донесений в Берн их копии попадали через МИД Германии в берлинское управление абвера.

Поток непрерывно шел весь 1942-й и 1943 годы, вплоть до января 1944 года, но, как обычно и бывает, в конце концов эта золотая жила иссякла. К тому времени Аллен Даллес крепко утвердился в Берне в качестве представителя американской разведки – управления стратегических служб (УСС), установил прочные отношения с важными членами антифашистского подполья в Германии. Через двух из них он узнал о деятельности германского МИДа и абвера.

Первым из агентов абвера был младший чиновник министерства иностранных дел Германии, значившийся под псевдонимом Джордж Вуд. В действительности это был Фриц Кольпе, работавший в аппарате посла Карла Риттера. Вторым информатором Даллеса был молодой юрист Ганс Гивезиус, член группы близких сотрудников Канариса, который находился в Берне под крышей должности вице-консула и числился у Даллеса под кодовым именем «доктор Берндт»[148].

Кольпе похищал из министерства иностранных дел буквально сотни документов и доставлял их Даллесу, когда удавалось добиться командировки в качестве дипкурьера, либо передавал их Гизевиусу, который курсировал между Берлином и Цюрихом с единственной целью доставки материалов Кольпе Даллесу.

В самом начале 1941 года в очередной партии материалов, добытых Кольпе, находилось донесение Хабакука с изложением телеграммы Бругманна в его МИД с сопроводительной запиской, гласившей:

«В сообщении доктора Бругманна содержится столь много конкретной информации, потому что, как вам известно, вице-президент Уоллес доверительно беседует со швейцарским послом в Вашингтоне, являющимся его зятем».

Последняя телеграмма Бругманна относилась к самым злободневным событиям и содержала массу «конкретной информации». Немцев особенно заинтересовало сообщение о совещании министров иностранных дел союзных стран в октябре 1943 года в Москве. Швейцарский посол сообщил, что его зять пессимистически настроен в отношении состояния русско-американских отношений, и привел его высказывание о том, что Великобритании и Соединенным Штатам придется одержать победу в войне «в одиночку» и, «возможно, даже воюя против русских». В послании Бругманна говорилось:

«Главным результатом Московской конференции является неясность – сохранилась ли решимость в осуществлении концепции мировой революции. Хотя Россия и согласилась с большинством американских и британских предложений, все равно остаются лазейки. Предполагается, что Россия поставит западные державы в положение обороняющихся тем, что после войны коммунистическим организациям различных стран будет обеспечена свобода действий. Поскольку это в корне противоречит американским мирным идеалам, американское правительство будет вынуждено в конечном счете принять серьезные решения».

В какой степени подобная информация могла оказаться немцам полезной, остается гипотетичным. Нельзя сказать, что она не имела для них никакой ценности. Они всегда надеялись на то, что альянс между западными демократиями и большевизмом окажется нежизнеспособным, и в Берлине радостно встречали любую информацию о трениях внутри коалиции. Донесение из Берна, цитирующее высказывание вице-президента США, показывало, что назревает раскол в лагере союзников.

Получив сигнал о серьезной утечке информации из высших эшелонов, Даллес немедленно уведомил об этом Вашингтон.