Мы спускались по узкой, извилистой горной тропе на краю обрыва. Я поняла, что скоро мы выйдем на Ячменную дорогу.

Путь оказался долгим и болезненным. Я и помыслить не могла, что когда-нибудь начну мечтать о своем старом седле. И все же ехать в седле было гораздо удобнее, чем так.

По пути мы миновали несколько разбойничьих лагерей. Первые были малолюдными и грязными; чем дальше, тем богаче были палатки и тем больше народу сидело вокруг костров.

До моих ушей донеслись раскаты грома. Странно — ведь утро было совершенно безоблачным.

Моя лошадь заржала и остановилась. Чьи-то грубые руки сбросили меня на землю; я едва не ударилась головой о камень. Рыжеволосый крепыш грубо вздернул меня на ноги. Раскаты грома слышались все чаще. Другой разбойник увел перепуганных лошадей.

Вдруг голубое небо прорезала вспышка молнии; она вонзилась в землю шагах в ста передо мной. За ней последовали другие вспышки. Молнии били своеобразно — по окружности. Посередине круга, образованного молниями, стояла большая палатка, обтянутая звериными шкурами. Приглядевшись, я с ужасом узнала мех пардайнов. Меня замутило; я поняла, какие чувства испытал Септио, увидев, как я приканчиваю раненых.

Круг, в который били молнии, служил своего рода оградой. Если кто-то приближался к ней, слышался новый раскат грома, а в окружность била молния. Вокруг своеобразной ограды также было пусто на много шагов; судя по всему, разбойники побаивались своего главаря.

— Он в самом деле бог, — сказала я.

— Неплохо соображаешь для священника, — проворчал мой рыжеволосый разбойник. По-петрейски он говорил с сильным акцентом, но не с иностранным. Судя по всему, он был уроженцем высокогорья.

— Не нужно особого таланта, чтобы увидеть такое чудо. — И веры тоже не требуется… Такие «чудеса» устраивают специально для неверующих. Правда, подобная магия очень дорога… понятно, почему так тревожится богиня Лилия. Может ли титанобог снова вернуться в мир? А может, такими чудесами сопровождается появление на свет любого божества?

— Иди! — Меня подтолкнули к кругу молний.

Из-за раны, усталости и долгой поездки я ног под собой не чувствовала. Септио ковылял рядом.

— Эй! — Я покосилась на него.

Глаза у него остекленели. Изо рта текла кровь.

Я снова окликнула его:

— Что с тобой?

Губы Септио зашевелились, но на них лишь вспухали кроваво-красные пузыри.

Во имя Колеса, с ним что-то не так… Ему плохо!

— Пошли в палатку, — сказала я. — Либо он нас убьет, либо отпустит.

Мой бедный друг что-то проворчал, но поплелся за мной.

Уклоняться от молний я не пыталась, не видя в этом смысла. Молниями распоряжался Чойбалсан; значит, он мог по своему желанию наслать их или убрать. Приближаясь к кругу, я испытала очень странное чувство. Во рту появился металлический привкус. Волосы на затылке встали дыбом. Голова стала пустой и легкой; я слышала повсюду мерный гул.

Спотыкаясь, мы миновали границу круга. Из-за того что нам туго стянули лодыжки, пришлось двигаться мелкими шажками. Громовые раскаты оглушали, но молнии в нас не били. Палатка стояла в центре круга, не защищенная более ничем, даже земляным валом.

Я откинула входной клапан. Септио налетел на меня сзади, и мы оба чуть не упали.

Посередине палатки стоял большой черный камень, по бокам которого было воткнуто два шеста. Камень как будто пузырился и горел. Я узнала в нем упавшую звезду. Сама я ни разу не видела, как звезды падают с неба, но читала о них в книгах, которые приносила госпожа Даная.

На стенах висели лошадиные попоны и несколько мятых гобеленов, наверное украденных из какой-нибудь усадьбы. На полу валялись продранные ковры и одеяла. Перед черным камнем стояло низкое сиденье без спинки.

Мы были одни в доме царя, который готовился стать богом. Или, наоборот, бога, который готовился стать царем.

«Богиня! — взмолилась я. — Я не прошу тебя мне помочь, ибо это мое испытание. Не прошу и смелости, ибо это тоже мое испытание. Дай мне на время силу и мудрость, которую ты можешь дать… — Глаза мои наполнились слезами. — И удели толику милосердия и жалости Септио, если его бог еще не позаботился о нем!»

Неожиданно сзади вышел Федеро и окинул меня внимательным взглядом. В первый миг я подумала, что он пришел мне на помощь. Потом я заметила, как необычно он одет. Вместо модного костюма на нем были узкие кожаные штаны и толстый стеганый жилет. Так же были одеты разбойники, напавшие на нас в горах. Правда, в отличие от разбойников, Федеро не был вооружен.

Мне показалось, что держится Федеро более свободно и раскованно, чем на Текстильной бирже.

Предатель! У меня невольно вытянулось лицо.

Федеро ухватил меня пальцами за подбородок и стал осматривать мое лицо. Оскорбительный жест сразу отрезвил меня.

— Значит, ты помогаешь родиться новому божеству? — спросила я.

— Зелёная, не притворяйся глупее, чем ты есть, — негромко ответил Федеро.

— Где он?

Федеро сел на сиденье, прислонившись спиной к небесному камню, и театральным жестом раскинул руки в стороны:

— Чойбалсан, предводитель разбойников!

Хотя я была связана по рукам и ногам, кости черепа у меня по-прежнему были крепкими. Зарычав, я бросилась к нему, пытаясь боднуть его в лицо. Поняв, что его эффектный выход провалился, Федеро живо вскочил и поставил мне подножку. Я упала лицом вниз, ударившись лбом о его маленький трон. Ударилась я так сильно, что перед глазами снова засверкали молнии.

С трудом я перевернулась на спину; Федеро проревел что-то невнятное. Хотя в глазах у меня двоилось, я успела разглядеть, как Септио бросился к Федеро. Предатель уклонился от удара, и Септио, плача, заковылял вокруг черного камня. Кровь ручьем лила из его рта.

Федеро захохотал.

Рассвирепев, я согнулась почти пополам и ударила его ногой, сбив на пол. Из-за того что ноги у меня были связаны, удар получился слабым. Будь у меня более ясная голова, я бы прокляла всех когда-либо рожденных богов. Лежа на рваном ковре, я хватала ртом воздух. Септио, шатаясь, подошел к Федеро и склонился над ним.

Предводитель разбойников занес нож; мой юный любовник упал. Удар пришелся Септио в живот. Федеро нанес ему смертельную рану. В таких случаях смерть часто приходит не сразу; раненые переносят страшные мучения. Иногда несчастные страдают несколько дней от страшного жжения и боли, а окружающие — от непереносимого смрада.

Федеро вскочил. Вытер лезвие от крови и желчи, протер себе руку и полу жилета. Септио вырвало.

Федеро склонился надо мной и сказал:

— Он ничтожество! Не то что ты. Я позволю тебе смотреть, как он умирает. — Он погладил меня по голове. — Никуда не уходи! Я скоро вернусь. У тебя, милочка Изумруд, есть кое-что, без чего я не могу обойтись!