мужчин на фоне других пересекающихся систем угнетения и уязвимости, доминирования и неблагополучия, а также неравенства материальных ресурсов, благоприятствующих и ограничивающих социальных структур, институтов, бюрократических механизмов и так далее.

Таким образом, с моей точки зрения, нет никакого предположения о некоем условном универсальном опыте женоненавистничества. Скорее, это название для любого враждебного силового поля, которое является частью фона ее действий и отличает ее от мужчины (при прочих равных условиях). Она может столкнуться с этими враждебными потенциальными последствиями, а может и не столкнуться, в зависимости от того, как она себя поведет. Именно так обычно работает социальный контроль: через стимулы и антистимулы, механизмы положительного и отрицательного подкрепления. Она может избежать аверсивных последствий, будучи "хорошей" в соответствии с соответствующими идеалами или стандартами, если действительно для нее открыт такой путь. Иногда такой возможности нет. Двойные обязательства и даже хуже - обычное дело.

Заметим, что в предлагаемом мною анализе суть женоненавистничества заключается в его социальной функции, а не в психологической природе. Для своих агентов женоненавистничество не обязательно должно обладать каким-либо отличительным "ощущением" или феноменологией изнутри. Если она вообще на что-то похожа, то, как правило, на праведность: отстаивание себя, морали или - часто сочетая эти два фактора - "маленького человека". Для тех, кто оказался в ее тисках, она часто выглядит как моральный крестовый поход, а не охота на ведьм. И он может преследовать свои цели не в духе ненависти к женщинам, а, скорее, в духе любви к справедливости. Оно также может быть чисто структурным явлением, проявляющимся в нормах, практиках, институтах и других социальных структурах.

В целом, с моей точки зрения, женоненавистничество следует понимать с точки зрения его потенциальных объектов и жертв - девушек и женщин. Мизогиния - это то, что мизогиния делает с некоторыми из них, часто для того, чтобы упредить или контролировать поведение других. Мизогиния берет девушку или женщину, принадлежащую к определенному социальному классу (более или менее полно определенному, основанному на расе, классе, возрасте, типе тела, инвалидности, сексуальности, принадлежности к цис/транс и т. д.). Затем она угрожает враждебными последствиями, если нарушит или бросит вызов соответствующим нормам или ожиданиям как член этого гендерного класса людей. Эти нормы включают (предполагаемые) права с его стороны и обязанности с ее. Она также может позиционироваться как женщина, которая является представителем тех, кто не играет отведенную им роль должным образом или вторгается на его территорию.

В глава 3 я утверждаю, что, учитывая, что термины "сексизм" и "мизогиния" можно с пользой использовать для обозначения важного контраста, мы должны это сделать. Я предлагаю рассматривать сексизм как ветвь патриархальной идеологии, которая оправдывает и рационализирует патриархальный социальный порядок, а женоненавистничество - как систему, которая регулирует и навязывает его нормы и ожидания. Таким образом, сексизм научен, а женоненавистничество моралистично. А патриархальный порядок обладает гегемонистскими качествами.

На протяжении этих трех глав, в которых теоретически рассматривается "логика" женоненавистничества, я утверждаю, что мой анализ имеет несколько важных теоретических и практических преимуществ. Вот основные преимущества, которые, как я утверждаю, дает мой анализ, в том порядке, в котором я их отмечаю:

-Это позволяет нам понять женоненавистничество как относительно не таинственный и эпистемологически доступный феномен, по сравнению с наивной концепцией, которая грозит сделать из женоненавистничества тайну - эпистемологически, психологически и метафизически.

-Это позволяет нам понять женоненавистничество как естественное и центральное проявление патриархальной идеологии, а не как относительно маргинальное и не сугубо политическое явление.

-Оставляет место для разнообразных способов воздействия мизогинии на девочек и женщин с учетом их межсекторальной идентичности, с точки зрения качества, количества, интенсивности, опыта и воздействия враждебности, а также агентов и социальных механизмов, с помощью которых она осуществляется. Мизогиния может также включать в себя несколько усугубляющихся форм мизогинии, если она (скажем) подвергается воздействию различных параллельных систем мужского доминирования (в зависимости, опять же, от других пересекающихся социальных факторов) или должна играть несовместимые роли в силу нескольких социальных позиций, которые она занимает одновременно.

-Это позволяет нам понять женоненавистничество как систематическое социальное явление, сосредоточившись на враждебных реакциях, с которыми женщины сталкиваются в социальном мире, а не на конечных психологических основаниях этих реакций. Такая враждебность не обязательно должна иметь непосредственную основу в психологии отдельных агентов. Институты и другие социальные среды также могут быть по-разному запретительными, "холодными" или враждебными по отношению к женщинам.

-Это дает расширение термина "женоненавистничество" в широком соответствии с недавней "низовой" семантической активностью, которая уже подтолкнула использование термина и, в некоторой степени, его словарное определение в этом более перспективном направлении. Это также помогает объяснить, что общего между различными, казалось бы, несхожими случаями.

-Она дает правдоподобные ответы на многие вопросы о женоненавистничестве, которые в последнее время вызывают споры в связи с некоторыми подобными случаями.

-Это позволяет нам провести четкий контраст между женоненавистничеством и сексизмом.

В главе 4 я рассматриваю одну центральную содержательную динамику женоненавистничества в условиях белого гетеропатриархального порядка в той среде, на которой я сосредоточилась. В этой экономике моральных благ женщины обязаны давать, а не просить, и, как ожидается, должны чувствовать себя обязанными и благодарными, а не имеющими право. Особенно это касается характерных моральных благ: внимания, заботы, сочувствия, уважения, восхищения и заботы. Обратной стороной этого является то, что он имеет право забирать многое из этих моральных благ, включая - казалось бы - жизни тех, кто уже не может дать ему то, что он хотел, с точки зрения моральной поддержки. Он может любить и ценить ее по своей сути - то есть ради нее самой, - но слишком условно, то есть не в зависимости от ее личности (что бы это ни значило), а в зависимости от ее доброго отношения к нему со стороны второго лица.

Затем я делаю паузу в главе 5 , чтобы рассмотреть и аргументировать против популярного конкурирующего подхода к "бесчеловечности человека по отношению к человеку" - или, скорее, в данном случае, к женщине - который можно принять для понимания женоненавистничества. Согласно этой точке зрения, которую я называю "гуманизмом", психологический источник женоненавистничества кроется в неспособности признать полную человечность женщин. Я утверждаю, что часто не хватает не чувства человечности женщины. Проблема как раз в ее человечности, когда она направлена не на тех людей, не тем способом или не в том духе, как он думает. Поэтому, вместо того чтобы думать о признанных человеческих существах в сравнении с недочеловеческими созданиями или бездумными объектами, мы должны изучить возможность нахождения ключевого контраста во второй части идиомы. Женщины, вовлеченные в