Но собачка не испытывала ни малейшего желаниястаскивать тучное тельце с мягкой, уютной лежанки и топать через всю комнату накривых лапках. Она даже не приоткрыла глаз.

– Ада, – позвала я.

Раздалось бодрое цоканье, из коридора накрейсерской скорости принеслась Ада и стала шумно вздыхать, преданно глядя мнев лицо. Я поставила перед ней коробочку с остатками «Виолы». Адюня, повизгиваяот восторга, принялась вылизывать «ванночку». Муля, услыхав звуки, издаваемыеподругой, навострила уши, потом, сопя, стекла с оттоманки и приплюхала накухню. Ее толстый, скрученный тугим бубликом хвост, медленно ходил из стороны всторону, на складчатой морде была написана явная обида. Умей Мульяна говорить,она бы произнесла: «Интересное дело! А где моя порция? Так нечестно».

– Я тебя звала, но ваше высочество несоизволило даже глянуть в сторону хозяйки, – объяснила я ей, –знаешь, все вкусное и хорошее достается ласковому теленку! Вот Адюша прилетеламигом, теперь уплетает незапланированный полдник.

Мульяна горестно вздохнула и поплелась кдивану. Ее спинка сгорбилась, хвостик повис. Я не вынесла страданий мопсихи ивелела:

– Давай назад!

Муля развернулась и воссела у холодильника, явытащила кусок сыра. Откуда ни возьмись, словно грибы после дождя, на пищеблокематериализовались Рейчел и Рамик. Я отрезала им по ломтику. Чавк, чавк, сыракак не бывало. Четыре пары карих глаз преданно смотрели на меня, четыре хвостаработали изо всех сил.

– Хватит, – решительно заявила я, –хорошего понемножку, в больших дозах счастье вредно!

Внезапно Мульяна повернулась, замерла, а потомкинулась к двери. Для меня остается загадкой, каким образом мопсиха чует, чточерез мгновение кто-то начнет звонить в дверь? Вот и сейчас не успела Мулечкаподлететь к двери, как полилось треньканье. Забыв глянуть в «глазок», яраспахнула дверь и попятилась. На лестничной клетке стоял мужчина самогобезумного вида.

На большой круглой, похоже, налысо бритойголове, сидела крохотная полотняная кепочка. Когда-то такую носил мой отец.Худощавый, даже тощий торс облегала рубашка в красно-черную клетку, еще на нембыли сильно измятые серые брюки и ярко-желтые ботинки, покрытые слоем городскойпыли. На полу стоял потрепанный саквояж, а в правой руке мужик сжимал елку.Вернее, сухой ствол с торчащими в разные стороны колючими ветками.

Я заморгала. Учитывая жаркий май, хвойноедерево – самая необходимая вещь в хозяйстве. Надеюсь, он не хочет мне егопродать? Сейчас по квартирам постоянно бродят странные личности, торгующиенепонятными вещами. Намедни заявилась тетка, пытавшаяся всучить мнеэлектрическую чайную ложку. Честно говоря, я была удивлена до крайности, увидавсей предмет.

– Страшно полезная вещь, – затараторилакоробейница, – садитесь чаевничать, втыкаете приборчик в сеть, опускаетеложечку в воду – и пошло-поехало. Никаких лишних усилий, просто держите этуфиговину, а она сама все за вас сделает.

Я покосилась на пластмассовую поварешкуразмером с батон «Докторской» колбасы и решительно сказала:

– Нет! Я вполне способна размешать сахардедовским способом.

Но настойчивая коробейница не собираласьуходить. Она стала усиленно размахивать руками, требовать, чтобы я немедленнозаварила чай и произвела испытание суперстолового прибора. Слава богу, домойявился Сережка и вытолкал бабу. А сегодня, пожалуйста, новое лицо, на этот разс елкой.

– Здрассти, – заулыбался дядечка.

– Добрый день, – осторожно ответила я.

– Жарко как, спасу нет.

– Май в нынешнем году слишком теплый, –поддержала я светскую беседу.

Мужчина кашлянул:

– Простите, а Екатерина Романова тут живет?

Я похолодела. Это не коробейник, а намногохуже. Это какой-то провинциал, желающий использовать нашу квартиру в качествегостиницы. Катастрофа!

Вы не осудите меня, если узнаете, что первыммоим желанием было заявить: «Вы ошиблись, уважаемый. Очевидно, неправильнозаписали адрес. Никакой Екатерины Романовой тут и в помине нет».

Но потом я устыдилась, навесила на лицолюбезную улыбочку и ответила:

– Катя сейчас на работе. Если хотите ее срочноувидеть, могу дать адрес больницы.

– Нет, нет, – замотал головойдядечка, – я Юра. Катя обо мне небось вам рассказывала.

– Юра? – воскликнула я.

– Ага, Юра Волков, неужто не знаете?

– Ах Юра! Волков!!! Заходите, сделайтеодолжение, – изобразила я полнейший восторг, – как же, как же, яхорошо вас знаю, правда, заочно. Юра Волков!

– Вот и здорово, – обрадовался дядька,втискиваясь в нашу не слишком широкую прихожую, – а то я прям струхнул.Вдруг вы меня не пустите, куда мне тогда податься? В Москве я никого не знаю,денег на гостиницу у меня нет. Где елочку прислонить?

У меня чуть не вырвался адекватный ответ навопрос: «Сделайте милость, оставьте ее во дворе у мусорного бачка».

Но тут во мне некстати проснулось хорошеевоспитание, данное мамой, и я, мило улыбаясь, прощебетала:

– А вот тут, в уголочке.

Юрий с сомнением крякнул:

– Уж извините, но лучше на кухне, в тепле, ато, боюсь, короеды помрут, они, говорят, плохо переносят сквозняк, впрочем, яне знаю, может, и врут люди, но лучше перебдеть.

– Кто умрет? – поинтересовалась я, навсякий случай отодвигаясь подальше от явно психически ненормального дядьки.

– Жучки, – охотно объяснил Юра, –никак нельзя, чтобы они погибли.

– Ах жуки-и, – протянула я, улыбаясь,словно японка, увидевшая начальство мужа, – понятненько! Если жуки, тогдада. Конечно, никаких проблем.

Придется соглашаться с ним во всем, я оченьхорошо знаю, что с психами спорить никак нельзя. Сумасшедший может выйти изсебя и начать кидаться предметами. Как назло дома нет никого!

Юра приволок елку на кухню и поставил в угол.

– Сейчас объясню суть дела, – начал он,но тут вдруг послышался веселый голос Кати.

– Дома есть кто?

– Мы тут! – завопила я, чувствуяневероятное облегчение.

Катюша влетела в кухню, грохнула на столбольшой пакет, набитый снедью, и с чувством произнесла:

– Фу! Сил нет!

– Это Юра, – сказала я, показывая нагостя.

– Очень приятно, – улыбнуласьКатя, – ой, а почему тут елка стоит?