Почти сто лет Пашковы владели горой Магнитной, нажили огромные капиталы. Но вот указом Николая Первого вся заяицкая земля была передана казакам. Вначале о горе Магнитной помалкивали, а потом вспомнили. Правление оренбургского казачьего войска предъявило Пашковым иск об уплате по одной копейке с каждого пуда добываемой руды. Иск был за тридцать два года, всего на сумму свыше ста тридцати тысяч рублей серебром. Чудовищная сумма по тогдашнему времени. Пашковы разорились, и гора Магнитная перешла к акционерному обществу, как разорившееся поместье. Но казаки не могли на этом успокоиться, они считали, что если гора находится на их землях, значит, она их собственность. В конце концов, казаки добились своего. Гора перешла в их владение. Еще при Пашковых на гору Магнитную претендовали многие заводчики, появились они и после передачи горы казачеству. Но сейчас их права строго охранялись царем и горной «Бергколлегией». А при Керенском гора вновь отошла акционерному обществу. Правление этого общества немедленно повело переговоры с японцами и согласилось продать ее за двадцать пять миллионов рублей золотом. Октябрьская революция сорвала эту сделку, — закончил Петр Андреевич.

— Но кто же открыл гору? — не унималась Катя.

— До 1735 года гора принадлежала башкирам, они и добывали железо, но после бунта им запретили это делать, а впоследствии даже выстроили специальную охранную крепость, которая называется Магнитной, это в ней три дня назад мы покупали хлеб и спички. Первооткрывателями горы Магнитной, несомненно, являются кочевники-башкиры, но когда это произошло — неизвестно.

— Хорошо, что сейчас нет ни Мясниковых, ни Пашковых, а есть мы, — вдохновенно сказала Катя.

— Не мы, а Советская власть, — возразил Сергей, он всю дорогу молчал и незаметно ощупывал ногой проклятую подпругу.

— А Советская власть это и есть мы!

Сергей не стал спорить. После одного случая он откровенно побаивался этой взбалмошной и всегда немного растрепанной девушки. Все дело было в том, что он был влюблен в Катю. Да, в ту самую Катю-Катюху, которой он дерзил на каждом шагу, старался побольше причинить неприятностей. Он называл себя болваном, безжалостно критиковал Катины толстые губы, маленький пухлый нос, и особенно глаза, они у Кати были разноцветными: один голубой, а другой зеленый. Впрочем, Катя не оставалась в долгу: она попросту не замечала Сергея или могла такую шутку пустить в адрес парня, что тот только скрипел зубами в бессильной ярости.

Катя работала наравне с геологами и всегда страшно негодовала, если делали ей хотя бы незначительное снисхождение. Вначале Сергей думал, что это только форс. Но ее независимость ему понравилась. Он заметил, что девушка оказывает ему предпочтение и решил укрепить свои позиции. Как горько сожалел он потом.

В тот злосчастный вечер, когда все геологи собрались в палатке и каждый занялся своим делом, Катя затеяла разговор, чрезвычайно неприятный для самолюбия Сергея.

— Вот смотрю и удивляюсь, — заговорила она, деловито прошивая дратвой оторвавшуюся подметку. — Кто это мне букетики каждое утро подсовывает. Вчера кто-то мне травы для постели натаскал — руки у меня вроде есть! Или вот сегодня, только собралась за водой, и очередь вроде была моя, смотрю, ведра полнехонькие, стоят себе за палаткой и помалкивают. И кто бы это мог быть?

Сергей не знал, куда деваться от многозначительных улыбок товарищей.

— Ну подожди, голубчик! — продолжала Катя, оценивая взглядом свою работу. — Доберусь я до тебя, кавалер несчастный. Сегодня водички, завтра травки, а потом манной каши и салфетку под нос, чтобы не закапало. Белоручку какую-то хотят сделать из трудового человека! — возмутилась девушка.

Сергей возненавидел Катьку… то бишь влюбился. «Яростно влюбился», — как он мысленно определил свое чувство.

— Смотрите, сайгаки! — закричал Гога, показывая на скачущие по степи точки.

— Их здесь много, — сообщил Костя, — прошлый раз я целый час гонялся за одним, коня чуть не заморил. Куда там! Удрал! Удивительное дело, — продолжал Костя мечтательно, — дикий, не обжитый край, а скоро здесь вырастет завод, появится город, ну чем не сказка?

— Хотела бы я пожить в этом городе, — вздохнула Катя.

— Нам, геологам, видно, на роду написано мерзнуть, мокнуть в дырявых палатках, голодать, по месяцу людей не видеть. Разведай да выбирай места будущих городов, а в теплых квартирках другие будут жить. — Сергей чувствовал, что ремень опять ослабевает и седло скоро съедет. Им овладевала злость, а в таких случаях он злился на всех.

— Ну, это ты напрасно, — возразил Гога. — Вот окажись мы подлецами и сообщи в Главк, что руда на горе Магнитной исчерпана, и забудется гора на многие годы. Теперь соображай, что получается… получается, что геолог решает судьбу заводов и городов. Понял?

— Я бы в этих будущих городах ставил памятники геологам от благодарных жителей и человечества, — окончательно разозлился Сергей, так как едва держался в седле.

— Мы тебе, Сереженька, возле самой горы памятник соорудим, на бронзовом коне, только ты не падай сне-го… — приветливо улыбнулась Катя, и вдруг улыбка сбежала с ее лица, и она сердито сказала:

— Памятников захотел! Вон Петр Андреевич двадцать лет по горам да лесам ходит, наверно, двести пар сапог износил, а про памятники ничего не говорит. Эх ты, тоже мне герой!..

Назревала ссора, и вмешался Петр Андреевич.

— Чего ты шумишь, Катюша? И Гога прав, и Сергей прав. Геологам-разведчикам нужно ставить памятники, хотя они и не строят городов.

— Как бы я хотела, чтобы у нашего города было красивое имя. Что-нибудь вроде Ленинграда или Киева.

— Или Гончаровска, — съехидничал Сергей, но Катя не удостоила его даже взглядом.

— Вот что, ребятки, скачите-ка вперед, да наберите вон в том озере воды, пить хочется. А ты, Сергей, останься, поможешь мне.

Когда Гога и Костя вместе со скакавшей впереди Катей отъехали с полверсты, Петр Андреевич приказал Сергею спешиться.

— Дурень, у тебя ведь Красавица с норовом. Ну-ка, смотри…

Петр Андреевич подтянул подпругу, а потом резко ударил коня по боку. Подпруга сразу ослабела. Красавица обиженно покосила сливовым глазом и тяжело вздохнула. И Сергей вдруг понял причины всех своих бед. Ну, конечно, Красавица была с норовом. Когда подтягивали подпругу, она надувала живот, а потом ремень ослабевал. Сергей в сердцах хотел двинуть Красавицу по морде, но сдержался.

— Петр Андреевич? — закричала Катя, когда геологи вернулись с полными флягами воды, — там, кажется, какое-то селение.

— Странно, что оно не обозначено на нашей карте, — вставил Гога. Петр Андреевич достал из футляра бинокль и направил его на едва видневшуюся в степи темную полоску.

— Наверное, башкирский аул, — гадал Костя.

— Не любят нас башкиры, — вздохнула Катя, — а что мы им плохого