Артур, готовый, казалось, расплакаться, мешковато уселся нагрязную просмоленную шпалу. В руках он держал дурацкую цветочную корзину,издевательски украшенную траурной лентой.

У вагона суетились его люди, железнодорожные служащие,мелькали красные милицейские околыши.

Подскочил запыхавшийся Хлебников.

– Ну?

Хлебников смог лишь развести руками.

– Я тебя, муфлон, спрашиваю? Эт-че такое?

– Все. Все, – едва переводя дух, просипел несчастныйХлебников. – Все выгребли подчистую.

Артура затрясло:

– Я тебя сейчас сам выгребу!

Отвернувшись от всего опостылевшего мира, Артур, вперивбессмысленный взгляд в голубые небеса, машинально вытирал пот со лба уголкомтраурной ленты.

Солнце уже залило светом все огромное пространство станции«Москва-Сортировочная». И кого-то, в отличие от Артура, оно грело гораздоласковей. В природе всегда есть место равновесию: если где-то много горя, то вкаком-то другом месте обязательно много радости.

Буквально через десяток железнодорожных путей в сторону отзлосчастного пустого состава стоял другой, точная копия предыдущего. Отличиеситуации было только в том, что вдоль него быстрыми уверенными шагами шла группалюдей во главе с Сашей Беловым, Филом и Космосом. Вслед за ними едва поспевалжелезнодорожник. Замыкали процессию несколько боевиков из бригады.

В проеме открытого вагона радостно распевал бодрую песенкуПчела:

– Советский цирк умеет делать чудеса, – вопил он, имея на товсе основания.

За его спиной тускло поблескивали аккуратные штабеляметаллических чушек. Это был алюминий. Тот самый, что поднимет на раз.

Космос ласково приник к волшебному грузу:

– Теперь это все наше, прикинь! – ясное дело, кому, как несыну астрофизика, было оценить возможности крылатого металла.

– Золото Маккены, – восторженно и одновременноснисходительно подвел итог Саша.

– В Уфе, на сортировочной, вагоны отцепили, поставилипустые, опломбировали, и ту-ту-ту! Вперед, с песнями, – из Пчелы так и перливосторг и гордость за содеянное с таким блеском, он даже попробовал изобразитьдвижущийся паровоз.

– Орлы. Ну просто орлы. – Саша по-ленински щурился на солнцеи Пчелу. – Теперь этот урод никуда не денется.

Махнув бойцам, он браво отдал приказ:

– Закрывайте. Вместе с Пчелой.

Хохочущий Пчела, изо всех сил отмахиваясь от протянутых кнему рук, все же не отбился. Его схватили и несколько раз подкинули в небо,по-прежнему голубое. Что и говорить, это был, конечно же, Пчелин триумф.

Один только Фил остался серьезным, отдавая последниераспоряжения пожилому железнодорожнику в старенькой форменной фуражке:

– Слышь, командир. Как договорились: закрываешь,пломбируешь, а бабки потом.

Командир согласно кивал.

Роли переменились. Если еще недавно Артур был полнымхозяином положения, то сейчас «министерские» заказчики были вправе диктоватьсвои условия. Оговоренный срок Артур элементарно просрал. А еще пальцы гнул.

– Артур, пойми, мы очень зависим от этого металла, –беззлобно, но со значением говорил щекастый.

Артур суетливо оправдывался:

– Я понимаю, но вы тоже меня поймите, – наискосок через веськабинет Артур перебежал к карте Советского Союза, висевшей на стене. –Посмотрите на эту карту наших долбаных железных дорог. Здесь – Москва, – ткнулон толстым пальцем, – здесь – Таджикистан… Они и в нормальное-то время оченьплохо функционировали, – будто двоечник перед учителем географии оправдывалсяон, прекрасно при этом понимая, что оправдания выглядят неубедительно ичудовищно глупо.

Естественно, ответ он получил вполне ожидаемый:

– Артур, это твои трудности, – тон щекастого стал уже болеераздраженным.

Прыжки и ужимки Артура его трогали меньше всего. Еговолновал только алюминий.

– Да, я понимаю, но подождите…

Второй гость, с седым ежиком, всегда отличавшийсяисключительной корректностью и молчаливостью, почти по-хозяйски взял с Артуровастола первую попавшуюся папку, потряс ею в воздухе и демонстративно бросилобратно на стол. Это, очевидно, была точка в разговоре:

– В общем, мы готовы ждать, ну, еще неделю, не больше.

Мужчины молча поднялись. Щекастый исподлобья глянул наАртура и оценивающе оглядел обстановку его кабинета. Достав из кармана монетку,он крутанул ее по столу в сторону Артура. Монетка завертелась быстро, волчком.Артур, сидя в кресле, завороженно смотрел на нее.

– Знаешь, Артур, такую арию, – на выходе из кабинетаобернулся щекастый, – «Люди гибнут за металл»?

– До встречи, – без тени улыбки завершил разговор седой.

Артур остался один на один со своими невеселыми«металлическими» мыслями. Монетка слишком вещественно напоминала о том, что онпопал. Как кур во щи. Точнее, в тысячу раз хуже.

– Артур Вениаминович, – заглянула Людочка. – Вам Беловзвонит.

– А?

– Белов. Александр.

– Кто? – по его интонации Людочка поняла, что до шефанаконец-то дошло.

– Он спрашивает, как у вас настроение?

– Да понял, понял… – безвольным жестом отмахнулся Артур.

Буквально за несколько секунд на лице его сменилосьнесколько противоречивых чувств: растерянность, бешенство и проблескирешимости. Голова его, наконец, начала соображать. И главное, что онасообразила, – к разговору с Беловым он не готов. Пока не готов.

– Скажи, меня нет. Я скоропостижно скончался. Меня вообщездесь нет. Я уехал. В Таджикистан. Нет, в Монголию. Так. Стоп.

Артур швырнул монетку в корзину для бумаг.

– Соедини меня срочно с Петром.

Он закурил сигарету и чертыхнулся – чуть было не зажег сфильтра.

– Сволочь, – бормотал он едва ли не с восхищением. –Скотина…