— Если это разговор с самим собой, то мне отвечать вряд-ли следует.

Гиммлер не понял, при чем тут разговор с самим собой. Упоминание о рунах его насторожило. Немецкой расе только еще предстояло пройти путь до истинных ариев, людей, наделенных сверхъестественными способностями, перед которыми умение читать мысли и левитировать покажутся вставанием на четвереньки ребенка, которому предстоит научиться ходить. Экспедиции в Арктику и в Тибет не сделали Рейх ближе к разгадке рун, а без этого завоевание мира не представляло ценности. Надо было во что бы то ни стало выяснить, не наткнулся ли еврей в горах на что-нибудь интересное.

— Где ты видел руны, милейший?

Гиммлер знал, что когда хочет, может сойти за добряка. Его лицо изнеженного аристократа, изучавшего в свое время философию и изящные искусства, любящего слушать классическую музыку, а не только марши и вопли людей под пытками, обладало способностью воплощать самый широкий спектр человеческих эмоций. Еврей, кажется, купился.

— В пещере. Там их много, все стены исписаны.

Рейхсфюрер задумался. Возможно еврей с хитростью, свойственной их расе, пытается запудрить мозги, чтобы избежать смертной казни. Простак, он не знает Гиммлера. Одним только умением держаться рейхсфюрера не проведешь. Может, и нет там никаких рун. Просто он хочет, чтобы в горы вместе с ним послали еще одну экспедицию, в которую взяли его — показать местоположение пещер, а сам рассчитывает сбежать.

— Ну и что же ты еще почерпнул из этих рун? Какие-нибудь знания, умения, — Гиммлер все так же подделывался под простака.

— Не так чтобы слишком много…

Еврей изображал скромность.

— Ну например вот это…

Узник уставился на значок CC на лацкане пиджака своего собеседника. Гиммлер не понял в чем дело, пока не почувствовал запах дыма. Значок раскалился и жег лацкан мундира.

— Стой! Перестань!

Узник пожал плечами, и значок остыл обратно.

— Как ты это делаешь?

Тот пожал плечами.

— Не знаю. Умею и все.

— А что ты еще умеешь? Владеешь ли ты телекинезом?

— Я всего лишь предпринимаю попытки овладеть этим высоким искусством.

— Кончай трепаться! Не заговаривай мне зубы! Покажи что-нибудь из телекинеза.

Еврей как бы поискал глазами, пытаясь найти какой-нибудь предмет, на котором можно было продемонстрировать телекинез, но таковых не оказалось.

— Что ты ищешь?

— Мне нужны какие-нибудь мелкие предметы. У вас есть мелкие монетки?

Гиммлер вынул из кармана несколько рейхсмарок, держа на открытой ладони.

Еврей уставился на мелочь, лежащую на ладони по другую сторону решетки, забормотал что-то, похожее на заклинание. Прежде, чем рейхсфюрер смог определить, на каком заклинание языке, его рука дернулась, как будто бы по ней ударили снизу и монетки, подпрыгнув, упали на пол. Одна из них стукнула рейхсфюрера по круглым очкам, вторая по подбородку. Гиммлер выругался.

— Сожалею, что не могу продемонстрировать вашему превосходительству более достойные опыты, но положение узника этого не позволяет.

То, что увидел рейхсфюрер, потрясло его. Похоже, ловкачу удалось разыскать истинные руны, являющиеся национальным достоянием ариев! То, к чему ученые Рейха пытаются прийти путем расовой селекции, лежит на поверхности, и завладеть им может каждый. Надо только попасть в пещеры, на которые указывает этот мерзавец. Впрочем, теперь это больше, чем мерзавец. Он заслуживает того, чтобы называть его по имени.

— Как тебя зовут, милейший?

— Йоэль.

— Откуда ты родом?

— Из Чехии.

— Очень хорошо. Ты покажешь мне расположение пещер, ведь правда?

— Я бы с радостью показал вашему сиятельству расположение пещер, но боюсь, что не смогу этого сделать, поскольку несколько месяцев назад вход в пещеры был уничтожен авиаударом. А спустившийся с гор оползень сделал невозможным найти даже приблизительно то место, где находился вход в пещеры.

Гиммлер промолчал. Йоэль, сам того не сознавая, отменил свою отсрочку от смертного приговора. Теперь его место на празднике фюрера предопределено. Главное, чтобы он не отщебучил каких-нибудь фокусов с помощью своих сверхспособностей. Впрочем, пустые сомнения. Если бы Йоэль действительно что-то умел, он бы не позволил поймать себя так легко. Впрочем, лучше перестраховаться. Но об этом он подумает через несколько часов. А сейчас — в путь, в Вевельсберг. Гиммлер покинул фургончик и отдал приказ ехать в замок.

Вевельсберг представлял собой старинную тевтонскую крепость, восстановленную практически из развалин и переделанную под замок перед самой войной. Это была святая святых CC с усыпальницей для праха офицеров рейха и комнатами для медитации, картинными галереями и роскошными номерами, множеством зал, на натуральном дровяном отоплении, с видом на Альпы, конюшнями для элитных скакунов, тайными борделями, наполненными изысканными красавицами со всей Европы и Азии, саунами, ледяными бассейнами, в общем местом, где уставший в боях офицер мог восстановиться душой и телом. Вевельсберг постоянно совершенствовался и достраивался, рейх не жалел денег на свою святыню, особенно теперь, когда мировое господство стало реальностью. Гиммлер ощущал скромную радость от того, что в величии Вевельсберга теперь внесет вклад и его заслуга.

Как и все, кто собирался участвовать в сегодняшнем пиршестве, Гиммлер ощущал некоторое любопытство: узнать дальнейшие планы фюрера, которые тот собирался огласить на сегодняшней речи. Эти планы Гитлер вынашивал втайне, не обсуждая даже с ближайшими соратниками. Говаривали, что он собирается теперь двинуться на восток и подчинить себе Китай, но из других источников, не менее проверенных, шла информация, что Поднебесная уже заготовила великому вождю грамоты о безоговорочном подчинении и только и ждала момента отдаться в его власть. Куда теперь двинется Фюрер? Любопытство будет удовлетворено весьма скоро.

Рейхсфюреру все же не удалось успеть в замок до начала праздника, поэтому, когда он, в запыленном с дороги френче вошел в банкетную залу, Гитлер уже начал свое выступление. Зала была битком набита, но для Гиммлера преданный слуга держал место на одной из скамей, стоящих по периметру на возвышении, откуда оратор выглядел наиболее четко. Всего несколько минут прошло, а Гиммлер уже почувствовал, как магнетизм, исходящий от фюрера, проникает в него, заставляет забыть о всем бренном, взвиться вверх под властью чистой идеи и парить там, завороженным красотой формулировок и отточенностью движений фюрера, блестящего оратора, рожденного, чтобы подчинить себе толпу. Только перед немногими приближенными, в число которых входил и Генрих, фюрер приоткрыл тайну своего мастерства. Его движения во время речи были срисованы с древних магических иероглифов, часть которых впоследствии использовали для создания символики рейха. Знак Солнца, урожая, знак победы. Символ смерти, равенства и возрождения. Даже не слыша того, что говорил фюрер, можно было уловить содержание речи невербальным способом. Заслуга оратора состояла в том, что он сумел закодировать в такт речи