Хороший солиситор будет первым и последним человеком, с которым вы будете иметь дело, он будет доступен для вас двадцать четыре часа в сутки, ведь сам смысл его существования – это защищать вас от безжалостных ударов косы обвинения.

Барристеры – это я и мистер Раллинг, стоящие в зале суда и ведущие чересчур вежливую и формальную беседу с судьей. Наша задача заключается в том, чтобы как можно более убедительно обосновать позицию наших клиентов путем представления доказательств, ведения споров относительно применяемой правовой нормы, опрашивания свидетелей и уверения присяжных в достоверности нашей аргументации громкими речами. Такова суть уголовного процесса в состязательной системе правосудия.

Для многих наша фактическая работа окутана пеленой тайны. Частично из-за того, что для большинства людей знакомство с адвокатами будет ограничено гражданскими, а не уголовными делами. В самых общих чертах гражданское право охватывает широкий спектр юридических услуг, начиная от оформления актов передачи прав собственности при покупке или продаже недвижимости, составления завещаний и их утверждения, и заканчивая различными судебными тяжбами, такими как иски о возмещении личного ущерба, споры по контракту, дела в рамках трудового права, разводы и хозяйственные споры. Если ваше знакомство с системой правосудия ограничивалось только подобными вопросами, то ваше представление об устройстве загадочного мира уголовного правосудия будет неизбежно состряпано из чужих рассказов, телепередач и собственных догадок. Невежество общественности также может объясняться тем, что люди взаимодействуют с барристером не напрямую, а через солиситора – таким образом, большинство контактов осуществляется удаленно (21). Самая большая вина за то, что люди не знают, чем именно мы занимаемся, лежит на нас самих. Мы проскальзываем мимо, уверенные, что наше профессиональное наследие придает нам достаточно очевидную важность, не требующую представления, и, как результат, мало кто из обывателей что-либо про нас знает. Никому не нужно лезть в учебник, чтобы узнать разницу между терапевтом и хирургом. Стоит же попросить среднестатистического присяжного разъяснить обязанности различных должностей, названия которых можно услышать в суде, и большинство неминуемо запутается в водовороте барристеров, солиситоров, адвокатов, правозащитников, уполномоченных, юристов и их помощников, пробормотав в итоге какую-нибудь бессвязную фразу, непременно заканчивающуюся словом «Рампол». (Речь все про тот же сериал «Судья Рампол», о котором уже упоминалось ранее.)

В контексте уголовного права наша система состязательного правосудия натравливает государство на обвиняемого. Финансируемая государством прокуратура (чаще всего – Королевская уголовная прокуратура) дает одному из барристеров указание выступить в качестве обвинителя подозреваемого в уголовном преступлении и убедить присяжных, что на основе имеющихся доказательств вина подсудимого не вызывает каких-либо сомнений. Ведущий дело барристер будет консультировать прокуратуру относительно необходимых доказательств, а также по любым возникающим сложным вопросам юридического характера, после чего представит позицию обвинения в суде. Защищать обвиняемого будет не менее (в теории) компетентный адвокат, получивший указания солиситора защиты, который будет давать обвиняемому рекомендации относительно имеющихся против него доказательств и – в случае, если клиент откажется признать вину – будет бороться за то, чтобы законодательство было применено в пользу его клиента, вести перекрестный допрос свидетелей обвинения и всячески пытаться убедить присяжных в несостоятельности позиции обвинения. В случае признания клиентом вины или его осуждения барристер защиты будет просить у судьи смягчения приговора.

Из 15 000 барристеров в Англии и Уэльсе порядка 4000 занимаются уголовными делами, играя одну из этих двух диаметрально противоположных ролей в уголовном суде присяжных (а иногда и в магистратских судах) по всей стране. Большинство из нас самостоятельно заняты; эдакие наемные убийцы, которых профессиональная этика обязывает следовать «правилу стоянки такси» и браться за первое попавшееся дело, независимо от его значимости или нашего личного отношения к участвующим в нем сторонам или затрагиваемым ими принципам. В уголовном праве это приводит к тому, что большинство барристеров выступают как на стороне защиты, так и на стороне обвинения (разумеется, не одновременно в одном деле). Причем лично я всегда был убежден, что работать поочередно то там, то там полезно и для души. Это усиливает твою независимость. Оттачивает твою объективность и беспристрастность. А еще это помогает в каждом конкретном случае лучше понимать своего противника.

Что касается причин, по которым выпускник юридической школы выбирает красную таблетку с надписью «Барристер», то у каждого из нас есть заранее заготовленные ответы на данный вопрос, без дела собирающие пыль со временем наших собеседований перед началом стажировки. Жажда справедливости. Страсть к адвокатской деятельности. Потребность помогать беззащитным, давать голос его не имеющим, а также улучшать «неулучшаемое» (если вам покажется, что последняя фраза особенно нелепая и отталкивающая, то вы будете правы, однако – хотите верьте, хотите нет – во время моего первого собеседования я действительно полагал, что она звучит впечатляюще). Подобные чувства по своей сути являются одновременно и искренними и необходимыми. Вместе с тем большинство соискателей слишком робкие, чтобы признать основную мотивацию, которая приводит людей в адвокатуру, – жажда внимания, отчаянная потребность занимать центральное место в кульминационных сценах человеческих жизней. Сочетание пресыщенного тщеславия и спрятанного за показным безразличием искреннего стремления помогать людям свойственно большинству работников уголовного права.

Вплоть до восемнадцатого века, однако, у мистера Таттла не было бы преимущества в лице адвоката, убеждающего в его невиновности присяжных (22). Несмотря на то что эта профессия появилась в правосудии еще в 1275 году (23), вплоть до 1700-х годов попросту не было принято марать нас уголовным процессом, и деятельность всех адвокатов-ходатаев ограничивалась рамками гражданского права. Вместо этого в ходе так называемого «процесса-препирательства», появившегося в шестнадцатом веке, между собой стравливались в словесной перепалке, словно вдохновленной современным телевидением, предполагаемый потерпевший, полностью представлявший сторону обвинения, и обвиняемый, в то время как присяжные выносили свой вердикт, оценивая зачастую неточные ответы обвиняемого на доводы потерпевшего. В подобной словесной потасовке мог участвовать любой – ни о каком доказательном праве и ни о каких адвокатах не было и речи.

Барристеры начали просачиваться в уголовные суды ближе к началу восемнадцатого века, когда Королевский суд, вплоть до этого занимавшийся уголовным преследованием от имени короля, при этом, однако, перекладывая всю грязную работу на потерпевших, решил поручать адвокатам подготовку и представление дел в суде. Вместе с тем судьи долгое время сопротивлялись тому, чтобы и обвиняемого в суде представлял профессиональный адвокат. Аргументировали они это своей обеспокоенностью интересами самого обвиняемого, который, как утверждалось, более твердо отстаивал перед судом свои собственные свидетельские показания, чем какой-то чванливый зануда, выступающий от его имени. Заявлялось, что интересы обвиняемого могут быть в полной мере защищены судьей, являвшимся гарантией честного проведения судебного процесса. «Недостатки» представления интересов обвиняемого казались настолько очевидными, что к началу семнадцатого века – хотя адвокаты защиты то и дело получали разрешение выступать на стороне людей, обвиненных в мелких правонарушениях, – судьи продолжали настаивать, чтобы в случае разбирательств по делам о тяжелых преступлениях, связанных со смертями и увечьями, адвокаты защиты в зал суда не пускались исключительно в интересах самого подсудимого. Циники той эпохи предполагали, что запрет на участие адвокатов защиты был нужен попросту для того, чтобы неуклюжему, беззащитному подсудимому было проще ненароком признать свою вину. Не было попросту никакого смысла позволять адвокатам отвлекать присяжных, когда так просто извлечь «истину» из обвиняемого, не представленного адвокатом.