Было не совсем ясно, слушалось ли дело этого человека сегодня в магистратском суде, сопровождал ли он своего друга или же просто наслаждался гостеприимством единственного общественного места, где социальные изгои могли провести день, защищенные от непогоды, без каких-либо расспросов или риска быть выгнанными. Пройдет какое-то время, и из четвертого зала суда выскочит второпях судебный пристав, спросит у мужчины, что у него за дело, после чего, не получив вразумительного ответа, просто пойдет дальше, предположив, что, кем бы он ни был, но не является проблемой суда и может продолжить свой сон.

Мимо шагают трое полицейских с жужжащими рациями и кофе в пластиковых стаканчиках в руках, обсуждая многочисленных знакомых раздолбаев, переполняющих ряды прикрученных к полу сидений. Один из офицеров отклоняется в сторону, чтобы увернуться от набитого пакета из супермаркета, которым размахивала над головой какая-то женщина, с упоением управляя воображаемым воздушным трафиком. И констебли ринулись в полицейскую комнату в дальнем конце холла, чтобы в тишине и спокойствии потягивать свои американо, пока обвинитель не вызовет их для дачи показаний по делу, к которому они причастны.

Гам собравшегося народа стал настолько громким, что не давал Кайлу собраться с мыслями. Нечленораздельная речь по громкоговорителю велела кому-то по такой-то фамилии немедленно пройти к кому-то по другой фамилии в изолятор. Солиситоры с пухлыми папками под мышками проносились мимо рядов кресел, называя знакомые фамилии, которые быстро сопоставлялись со знакомыми лицами, чьи интересы им предстояло защищать в суде тем утром. Этим выкрикиваемым фамилиям вторил хор судебных приставов, выпрыгивающих, словно кукушки из часов, из своих судебных залов, чтобы вызвать очередного несчастного по списку.

Мужчина с блестящей лысиной, в застегнутом на молнию спортивном костюме и с огромным изогнутым шрамом, тянущимся от его лба вдоль всей головы и заканчивающимся, немного не доходя до шеи, обращается к каждому проходящему мимо человеку в костюме: «Вы дежурный? Прости, приятель, ты, случайно, не дежурный? Милочка, а не ты, случаем, дежурная?» Инспектор по условно освобожденным, опаздывающая на девятичасовую встречу для дачи характеристики личности подсудимого, протискивается мимо него в кабинет службы пробации, а за ней следует непринужденно ведущий себя юноша, щеголяя своей модной футболкой с надписью: «Преступник выходного дня».

В дальнем конце холла у дверей транспортного суда собралась на вид куда более приличная толпа. Нервно ерзает бизнесмен в одежде от Армани, окруженный своими частными солиситорами по транспортным делам, – разумности его многотысячных инвестиций вот-вот предстоит проверка на прочность перед лицом районного судьи с весьма скверным нравом.

Кайл озирается по сторонам в поисках своего солиситора и, поглощенный мыслями, таскает взад-вперед по полу набитый бумажный пакет «Адидас». Внутри все самое необходимое – спортивные штаны, футболки, нижнее белье, дезодорант, семейные фотографии, – что, по словам его братьев, понадобится ему в учреждении для малолетних преступников, попасть в которое ему светило после сегодняшних слушаний. В свои всего девятнадцать лет Кайл представал перед теперь уже магистратским судом с той же частотой, как и в суде по делам несовершеннолетних вплоть до восемнадцатилетнего возраста, и прекрасно знал, что к чему. Полтора месяца назад магистраты сжалились над ним, когда он в последний раз украл автомобильную магнитолу – шестую по счету в его карьере, – и приговорил его к восьмидесяти часам общественных работ. Будучи обнаруженным месяц назад на пассажирском сиденье «одолженного» Volkswagen Golf, Кайл готовился к заключению под стражу. Ему просто хотелось поскорее разобраться со слушанием, убраться из этого людского зоопарка, покинуть это сборище торчков, избивающих своих жен алкашей, садящихся за руль нетрезвыми водителей и других социальных отбросов, чтобы встретиться со своими приятелями по другую сторону.

Мужчина из «Бритиш газ» тычет своим служебным пропуском приставу возле второго зала суда, и его поспешно проводят внутрь – его заявка на вынесение судом-магистратом постановления об отключении от системы электроснабжения злостных неплательщиков получает приоритетное право быть рассмотренной раньше всех. Когда он входит за дверь, сопровождающему его приставу машет рукой приближающийся запыхавшийся барристер, шатающийся под весом доброй дюжины набитых до отказа папок, заявляющий, что он является назначенным в этот зал суда государственным обвинителем и тщетно умоляющий просто его пустить. От него так и исходит отчаяние, словно за ним гонится жаждущая его смерти стая горгулий, спасение от которых лежит за порогом суда.

Этим государственным обвинителем был я. И я действительно был в отчаянии. Будучи младшим на побегушках, я получил указание представлять все дела, запланированные в тот день для второго зала суда, – так называемый «список обвинителя» – и теперь, менее десяти минут назад получивший в свое распоряжение метровую стопку папок с бумагами по семи запланированным на сегодня слушаниям, искал спасения от семи солиситоров защиты, сражающихся за мое внимание и задающих вопросы, ответы на которые, возможно, и находились в этих неизученных, беспорядочных папках Королевской уголовной прокуратуры, хотя куда с большей вероятностью их там было не найти. Я знал, что всего через пятнадцать минут меня вызовут предстать перед тремя магистратами, а я даже не знал, о чем вообще эти дела, не говоря уже о том, какие вопросы буду задавать свидетелям. Все тесные переговорные в здании были либо закрыты, либо заняты дающими своим адвокатам указания обвинителями, так что зал суда был моей единственной и последней надеждой хотя бы за несколько минут спокойно ознакомиться с гребаными бумагами. В противном случае я буду вынужден придумывать на ходу. Непонятно, как я должен буду выступать в суде в качестве обвинителя по одному делу за другим, вести допрос и перекрестный допрос свидетелей и выдавать невероятно убедительные аргументы по поводу вопросов фактов и права, при этом не имея ни малейшего понятия о том, что говорю.

Дамы и господа, добро пожаловать в магистратский суд. В этом суде низшей ступени начинают свой жизненный цикл все (2) уголовные дела. Если вас обвинят в совершении уголовного преступления, то ваши скитания начнутся с этой явной копии отделения неотложной помощи в каком-нибудь гетто в субботний вечер. Если ваше дело достаточно серьезное, то оно будет переведено отсюда в более цивилизованный и формальный Королевский суд присяжных, где будет проживать свои дни перед присяжными (при условии, что вы не дадите признание), и ваше пребывание перед магистратами ограничится лишь «первой явкой». Дела же по обвинениям, которые признают подходящими для упрощенного (магистратского) суда – о незначительных телесных повреждениях, кражах и нарушении ПДД – остаются в этой низшей инстанции, чтобы в какой-то момент предстать для рассмотрения магистратам или же, как их неизменно называют, мировым судьям. В то время как большинство из нас считает суд присяжных самой распространенной формой судопроизводства по уголовным делам, ежегодно 94 % из 1,46 миллиона (3) предстающих перед магистратами людей не попадут в зал присяжных. Их дела, начиная от их первого появления перед судом и заканчивая – если они признают свою вину либо будут признаны виновными по решению суда – вынесением приговора, будут рассматриваться в одном из приблизительно ста пятидесяти магистратских судов, разбросанных по всей стране, а их судьба будет, скорее всего, предрешена тремя из 17 500 действующих магистратов-волонтеров (4) без официальной юридической квалификации, но тем не менее обладающих властью разрешения вопросов права и фактов, а также заключения сограждан за решетку на срок до одного года. Последнее предложение могло застать вас врасплох. Неквалифицированные волонтеры заведуют законом и правосудием? Пожалуй, чтобы в этом разобраться, не помешает немного копнуть истории.