– Анин муж спасся, а Анечка сгорела, – всхлипнула мать.

– Как же так получилось, что они вместе не спаслись?

– Да там в давке вообще никто ничего не мог понять.

– А он помогал ей спастись?

– Конечно, помогал. Пытался вытащить из пламени, да не смог.Там же давка началась, вот Анечка и затерялась среди людей. Не смог он еенайти.

Я подумала о том, что в газете все было описано совсемпо-другому, но ничего не сказала.

– Вот такое у Ани с Матвеем было первое и по–следнеесвадебное путешествие на Мальдивы. Про них даже в газетах писали. Молодоженывсе-таки.

Я смотрела на родные стены и с трудом сдерживалась, чтобы незарыдать и не рассказать матери о том, кто перед ней. Я не боялась того, чтомоя мать мне не поверит. Материнское сердце не обманешь. В конце концов, я могупривести ей массу фактов из моей биографии, и она тут же поймет, что я осталасьжива. Но больше всего я боялась, что у нее не выдержит сердце, случится удар.

На окне сидел мой любимый плюшевый медведь с загнутым ухом.Не удержавшись, я потянулась к нему, посадила к себе на колени.

– Анечкин любимый, – сквозь слезы произнесламать. – Она с ним выросла.

– Красивый.

– Старенький, уже потрепанный.

– Все равно красивый.

Поднеся медведя к лицу, я почувствовала, как мои глазанаполняются слезами, и поцеловала его в потрепанное ухо.

– Топтыжкин.

– Аня тоже называла его Топтыжкиным.

– А Анечкин муж как это все пережил? Страдает, наверно, досих пор?

– Да как мужики все переносят… Женился он, когда еще и годане было, как Анечка погибла.

– Женился???

– Ну а что? Молодой, красивый, видный. Такие в холостяках неходят. Конечно, мне, как матери, было очень обидно, оттого что Матвей женился,да еще так быстро, но это дело молодое, никуда не денешься.

– А на ком женился?

– Да на своей соседке. Видно, она после смерти женыпоспешила его утешить.

– На Люське, что ли? – вырвалось у меня.

– На Люсе. А откуда вы про нее знаете? – Взгляд материстал настолько проницательным, что я съежилась. Стало еще больше не по себе.

– А мне Аня про нее рассказывала, когда еще только с Матвеемпознакомилась, – тут же выкрутилась я. – Говорила, что соседка к немунеровно дышит и на шею вешается. Люська до его знакомства с Аней очень частозахаживала…

– Вот она своего и добилась. Ребенку уже полтора года.

Известие о ребенке добило меня окончательно, и я урониламедведя на пол.

– Как, и ребенок есть?

– Сын. Ванечка, полтора года. Матвей мне звонил, когда емугод исполнился. Радостный такой, хвастался. А теперь мальчишке уже полтора. Мыне общаемся. Матвей в последний раз на Анечкину годовщину приезжал. Я ужезнала, что он женат. Хорошо хоть свою новую жену не привел, а то бы как-тосовсем не по-человечески было. Мы здесь с родней столы накрыли, а Матвей часпосидел и уехал. И то этот час он в основном говорил по телефону. Видно, новаяжена названивала. Он постоянно оправдывался, говорил, что скоро будет. Я такпоняла, что она его ревновала, но ведь какая это дикость – постоянно дергатьчеловека на годовщине смерти жены! Больше я его и не видела. Он толькоодин-единственный раз позвонил. Сказал, что сыну год исполнился. Ровно полгоданазад. Вот, собственно, и все.

– Козел. – Я подняла с пола медведя и посадила его наподоконник. – Он по жизни малодушный козел. Обещал любить всю жизнь.

– Да что вы такое говорите? Кто сейчас любит всю жизнь?Таких мужчин сейчас нет. Кстати, я даже не спросила, как вас зовут.

– Яна.

– Яночка, таких мужчин, которые могут любить всю жизнь,можно пересчитать по пальцам. Да и любят ли? Возможно, любовь у них ужетрансформировалась в совсем другое чувство. Сейчас что молодых вдовцов, чтопожилых сразу в оборот берут.

Допив чай, я чуть слышно произнесла:

– Я пойду. Спасибо за теплый прием.

– Вы же из Омска приехали! Вам есть где остановиться?

– У меня здесь родственники. Скажите, а где похоронена Анна?

– А вы хотите съездить к ней на могилу?

– Хочу.

– А Москву вы хорошо знаете?

– Знаю немного. Но вы не переживайте: я, если что,справочник куплю и найду.

– На Троекуровском кладбище.

– А где ж мне там ее могилу найти?

– А я вам схему нарисую.

Сложив протянутый мне листок бумаги вчетверо, я неудержалась и перед тем, как выйти из квартиры, обняла и поцеловала свою маму.

– Яна, вы так похожи на мою дочь, – сказала мне мать втот момент, когда я подходила к лифту.

– Мне кажется, что внешне мы совершенно разные…

– Я имела в виду не внешнее сходство, – донесся до меняголос матери.

Когда я садилась в свою машину, то заметила, как мамаподошла к окну и, отодвинув занавеску, наблюдает за каждым моим движением. Воттеперь она вряд ли поверит, что я скромная провинциалка и что мне требуетсясправочник, чтобы передвигаться по Москве. Ведь я сажусь за руль такой дорогоймашины. Надев темные очки, для того чтобы мать не видела моих слез, я мысленнопоцеловала ее силуэт, стоящий в окне, и прибавила газу.

Нетрудно было догадаться, что мой путь лежал наТроекуровское кладбище. На кладбище чувствовалась особая энергетика: здесьпохоронено много писателей и артистов. Территория кладбища была благоустроена,повсюду идеальная чистота. Кругом зеленые насаждения, газоны, цветники иальпийские горки. К моему удивлению, нигде не было даже опавшей листвы.

Я шла по дорожке и думала о том, что я иду к своей могиледля того, чтобы окончательно проститься с прошлым. Я даже повторила свое новоеимя вслух несколько раз. Уж если судьба оставила жить меня вместо Яны, значит,я и должна ею быть. Присев на скамейку на одной из центральных дорожек, янабрала номер Аскольда и с чувством произнесла:

– Аскольд, я так благодарна тебе за все, что ты для меняделаешь! Ты самый лучший мужчина на земле. Спасибо тебе за все.

– Яна, какие могут быть благодарности? Ты же моя жена, и яочень сильно тебя люблю. Мы же с тобой сразу договорились, что мы вместе и вгоре, и в радости. Ты где, дорогая?

– На Троекуровском кладбище. – Я и сама не смоглапонять, зачем сказала правду.

– А что ты там делаешь? – заметно растерялся Аскольд.