– Идет.

– Значит, договорились?

– Ну, разумеется, – сказал Егор.

– Тогда ведите, – сказал Мазур, – показывайтекорабль. Далеко нам топать? Такси брать придется?

– Ничего подобного. Быстрым шагом – пару минут. Собственно,его и отсюда видно, но вам ведь надо подойти вплотную? Пошли.

Мазур уверенным шагом двинулся за ним. Постепеннокупальщиков и загоравших на песочке становилось все меньше, а там они и вовсеисчезли – место становилось неподходящим для пляжа, опытным глазом Мазуропределил, что сразу у берега начинается приличная глубина. Вместо пескагромоздился камень. Еще пара сот метров – и слева потянулся солидный бетонныйпирс, возле которого стояли довольно скромные яхты, катера туристических фирм,небольшие суденышки непонятного назначения, то ли рыбацкие, то липритворявшиеся мирными обывателями контрабандисты (контрабанда здесьпроцветала).

– Вот они.

Но Мазур и сам уже остановился. Почувствовал непонятный,болезненный у к о л в сердце, легонький, но явственно ощутимый.

Пришвартованный у пирса белый корабль под российским флагом,именовавшийся «Орион», как две капли воды походил на «Сириус», то самое судно,на котором Мазур впервые отправился в заграничную командировку. И стольковоспоминаний, самых разных, было с той командировкой связано... Как их низагоняй в подсознание, поневоле в с п ы х н у т, получив такой вот толчок...

Да нет, глупости все это. «Орион» никак не мог оказатьсяпереименованным и чуточку перестроенным «Сириусом» – не только надстройкидругие, но и рисунок кормы совершенно иной… Конечно, не «Сириус». И все равновоспоминания на несколько секунд прямо-таки затопили мозг – стареем, а?

А в общем, ничего удивительного, строили в старые времена посхожим проектам, вот и вся разгадка...

– Прошу любить и жаловать, – сказал Егор, нетерпеливотопчась рядом. – Он и есть.

– Понятно... – сказал Мазур.

Палуба «Ориона» была совершенно пуста – даже вахтенного невидно. «Черт знает что, – подумал Мазур, у которого сработали вбитыенакрепко рефлексы. – Заходи, кто хочешь. Подумать немыслимо, чтобы в советскиевремена допустили этакое разгильдяйство, – крохотный плавучий кусочексоветской территории берегли не хуже, чем сухопутные границы... Но сейчас, надопризнать, такая беспечность только на руку...»

Отвернувшись от моря, он старательно разглядывал сушу. Нетак уж и далеко от пирса, всего-то метрах в двухстах, размещалось сразу тристроения характерного вида, стоявшие одной шеренгой, и облик у них был такой,словно их возвел в одночасье один и тот же архитектор. Было что-то неуловимообщее. На двух красовались неоновые вывески, сейчас, разумеется, потухшие,третье обходилось без этаких архитектурных излишеств.

Оттуда доносилась негромкая музыка, и сквозь стеклянныевысокие фасады Мазур отчетливо рассмотрел людей за столиками.

– Кабак? – спросил он, дернув туда подбородком.

– Угадали, – кивнул Егор. – Развлекательныйкомплекс, так сказать. Из дешевых, со скверной репутацией. На тощий кошелек иневеликие возможности. Шлюхи, драчки, контингент соответствующий. В этой частипирса швартуется народ небогатый – видите яхточки средней руки? Местныйсамогон, наркота, мордобойчики и все такое прочее. Гадюшник, короче говоря.Правда, полиция своя, прикормленная и носа не сует – ну, все, как обычно... Нерекомендую – чревато.

«Видывали мы гадюшники и покруче», – подумал Мазур небез игривости. Он перевел взгляд на причал. Задачка получалась простейшая, какамеба. С одной стороны – российский корабль, чей экипаж, ручаться можно,избытком денежных знаков не обременен. С другой – расположенный всего вдвухстах метрах шалман с дешевым пойлом. Это даже проще, чем сложить два и два.Дураку ясно, что именно здесь земляки просаживают невеликие карманные денежки.Наших скверной репутацией заведения ни за что не запугаешь – они сами любойзаграничный гадюшник вмиг поставят на уши. Отсюда вытекает...

Егор нетерпеливо покашлял. Мазур повернулся к нему:

– Ну что ж, спасибо, все я рассмотрел...

– И когда...

– Давайте номер, – сказал Мазур, – я вам брякнуэтак за полчасика до д е л а. Успеете за это время занять выгодную позицию?

– Вполне. Только вы уж...

– Я свое слово держу, – сухо сказал Мазур. – Вы,главное, не забудьте потом все материалы с моей рожей изничтожить... Гуд лак!

Стрингер с видимым облегчением направился прочь. Глядя емувслед, Мазур подумал не без ехидства: нервничает все же шакал пера, гиенаобъектива, понимает, что могут и головенку открутить либо по часовой стрелке,либо наоборот, что, в принципе, одно и то же. Ну, никто его не заставлялзаколачивать деньги таким вот именно образом...

Не раздумывая, направился к стекляшкам. Первая справа, та,что без вывески, оказалась запертой. Вторая, расположившаяся по центру, –открыта. Мазур вошел, нимало не колеблясь, присовокупив к свойственной ему пожизни профессиональной наглости еще и беззастенчивость о б р а з а – погромыхивающегоцепью нувориша, который этакое заведение при нужде или из пьяного каприза купитв три минуты, бульдозером снесет, а бывшего владельца заставит за хорошиеденьги танец маленьких лебедей отплясывать на руинах: просто так, из чистойамбиции, потому что вожжа под хвост попала, а развлечений негусто...

Остановившись в дверях, откровенно покривился. Заведение совсех точек зрения – что нувориша, что повидавшего мир и людей Мазура – было неахти. Убогие столики на тонких металлических ножках, крытые исцарапаннымпластиком, убогая, обшарпанная стойка из вертикальных деревянных плах, убогийнабор бутылок на полках за спиной бармена. И так далее: светильники на вид немоложе Мазура, сомнительной чистоты пол. Народу не густо: всего-то две компаниии юная парочка. С парочкой все было ясно: белые, судя по виду, небогатыестуденты, ворковавшие над парой бутылок пива так увлеченно и непринужденно,словно сидели в каком-нибудь «Максиме» или «Эксцельсиоре». Компания в дальнемуглу – совершенно м у т н ы й народец, числом четверо. Ясно только, что ненегры, а точнее не смог бы определить и многоопытный Мазур. В любом конце светав дешевых портовых кабаках таких навалом: сброд непонятной национальности икрайне сомнительного рода занятий.

Вот вторую компанию, шагая к стойке, Мазур краешком глаза ср и с о в а л гораздо более внимательно: шестеро, за двумя сдвинутымистоликами, трое одеты в гражданку, дешево, без изысков, остальные – в белыхформенках с черными погончиками российских гражданских мореманов. Дым над столикамистоял коромыслом, доносились обрывки родной речи, позвякивали бутылки безэтикетки с чем-то белесоватым (ну, точно, местный спотыкач, в чуланесработанный), у морячков был вид людей давно и успешно здесь прижившихся. Ну,русский человек в таких заведениях моментально осваивается...