– Тебе решать.

Он пожал плечами и постарался скроить равнодушную мину,словно ответ на этот вопрос его совершенно не интересовал.

– То, что касается меня, я сама и решу. А вот ты чтоскажешь?

– Я не понимаю, чего ты добиваешься, – сраздражением произнес Соловьев. – Что ты хочешь от меня услышать? Задавайсвои вопросы членораздельно, будь любезна.

– Хорошо. – Она вздохнула. – Двенадцать летназад ты меня не любил, я была тебе не нужна, я была тебе в тягость. Я тебясовершенно не интересовала. Но ты тем не менее встречался со мной и дажезанимался со мной любовью. Должно было пройти довольно много времени, чтобы японяла, что ты делал это не потому, что я тебе нравилась, а потому, что боялсямою мать. Ты боялся меня разозлить, потому что думал, что я могу пожаловатьсямаме, оболгать тебя, оклеветать, наговорить невесть чего, и тогда не видатьтебе кандидатской степени. Как только до меня дошла эта неприятная истина, яоставила тебя в покое. Не могу сказать, что вся эта история прошла для менябезболезненно. Я очень страдала, Соловьев. Я очень тебя любила. Сегодня япыталась понять, изменилось ли мое отношение к тебе, и с удовлетворениемувидела, что воспринимаю тебя совершенно спокойно. Я больше не начинаю дрожатьот одного твоего взгляда и не теряю голову, когда прикасаюсь к тебе. Ты сталдругим, и я стала другой. И я с удивлением поняла, что могу снова начать любитьтебя. Я, другая, могу опять полюбить тебя, тоже другого. Просто новая встречадвух других людей. Но я, Соловьев, теперь хорошо умею управлять своимичувствами. Повторяю, я МОГУ снова полюбить тебя, но весь вопрос в том, нужно лиэто делать. И если я решу, что не нужно, то и не стану этого делать. Безпроблем. С другой стороны, я могу решить, что нужно, а у меня все равно ничегоне получится. И теперь я хочу услышать твой ответ. Можно без предисловий и бездлинных объяснений того, что произошло много лет назад. Просто скажи, хочешь литы, чтобы я приезжала к тебе. Или ты хочешь, чтобы я сейчас убралась отсюда иты больше никогда меня не видел.

Ну вот, она сделала все для того, чтобы он пригласил ееприезжать. Ей нужен этот дом и его хозяин, и если для того, чтобы приезжатьсюда, нужно лгать, она будет лгать. Притворяться. Строить из себя влюбленную.Когда-то ей было очень больно, так больно, что, казалось, она не выживет. Нопрошло больше десяти лет, в ее душе нет мстительного чувства к этому мужчине, вее душе по отношению к нему нет вообще ничего. Пусто. Будто никогда ничего и небыло. Но если для ее работы нужно причинить боль ему, она не задумываясь на этопойдет. Больнее, чем было ей тогда, просто не бывает. Но даже это, как онаубедилась на собственном опыте, можно пережить и не умереть. Так что и Соловьевпереживет, если ему придется перенести несколько неприятных минут, связанных стем, что у него откроются глаза на истинные чувства и побуждения женщины, ккоторой он неравнодушен.

Соловьев взял ее за руку и потянул к себе. Настя соскочила снизкого подоконника и села к нему на колени. Он целовал ее долго, очень нежно иочень умело, то и дело отрываясь от ее губ и проводя губами по ее длинной шее.Одной рукой он обнимал ее за спину, другой гладил и ласкал ее грудь подсвободным свитером. Настя чутко прислушивалась к себе. Она ничего не чувствует.Боже мой, двенадцать лет назад она бы уже умерла от таких ласк и прикосновений.А сейчас – ничего. Ей не было неприятно, ей не хотелось вырваться и скривитьсяот омерзения, как если бы это был совершенно посторонний мужик. Но и тоговосторга, который ее охватывал когда-то, тоже не было.

Она осторожно отстранилась и высвободилась из его рук, сновапересев на подоконник.

– Я не услышала ответа, Соловьев. Я так и не поняла,хочешь ли ты, чтобы я приезжала сюда.

– Да ведь ты сама этого не хочешь.

Он посмотрел на нее внимательно и ласково своиминевероятными теплыми глазами.

– Не обманывай себя, Ася. Я не нужен тебе. Я – калека,а ты – молодая здоровая женщина с нормальными физиологическими потребностями,которых я не смогу удовлетворить. Ты ничего не чувствуешь, когда я тебяобнимаю. Так зачем тебе все это?

– Я же говорила тебе, что ты не повзрослел за эти годы.Для тебя по-прежнему на первом месте секс. Как был кобелем, так иостался. – Она улыбнулась и погладила его по руке. – И ничего-то тыне понял. Я сейчас поеду домой к своему заслуженному мужу, а ты на досугеподумай над тем, что я сказала. Завтра я снова приеду, и мы поговорим. Надеюсь,твои деловые друзья завтра не будут нам мешать. Все, Соловьев, я пошла.Провожать меня не надо, я уйду потихоньку, чтобы не прощаться с твоими акуламикапитализма. Отсюда выход только в гостиную?

– Нет, вон та дверь ведет в прихожую.

– До завтра, дорогой, – насмешливо сказала она,уже стоя у самой двери.

Он молча кивнул, не сводя с нее настороженного взгляда.

Настя тихонько выскользнула в прихожую. Дверь в гостинуюбыла распахнута, и голоса доносились оттуда громко и отчетливо. Настя сделалапару шагов в другую сторону и заглянула в кухню. Там помощник Андрей мирнобеседовал о чем-то с длинноусым соседом Женей Якимовым. Стало быть, в комнатенаходятся только издатели.

Она осторожно, стараясь не шуметь, достала из шкафа куртку,прислушиваясь к разговору.

– …для этого дела нужна «Газель», – говорилкоммерческий директор Автаев. – Больше никак не получится.

– Сложно это, – неуверенно ответил Воронец. –Столько усилий, а вдруг все напрасно?

– Нечего тут обсуждать, – оборвал ихЕсипов. – Дело есть, и его нужно сделать. Во что бы то ни стало…

Понятно, кто из них троих хозяин, думала Настя, аккуратнооткрывая замок на входной двери.

* * *

Алексей Чистяков, растянувшись на диване, смотрел потелевизору детектив. Рядом с диваном на полу стоял поднос с пустыми тарелками ичашка с остатками чая. Настя поняла, что муж лежит перед телевизором давно, собеда.

– Ты что, Лешик? – озабоченно спросила она. –Заболел?

– Не-а, – он помотал рыжей шевелюрой. –Забастовал.

– Причина?

– Эти суки из колледжа не заплатили за курс. Сказали,что оплату произведут после приема экзаменов. Дескать, посмотрят еще, как якурс прочитал, чему смог студентов научить.

– А экзамены когда?

– В мае.

– Ничего себе! – присвистнула Настя. – Опятьбудем без денег сидеть? Наша годовщина свадьбы накрывается железной крышкой.

– Очень изящный эвфемизм для обозначения медноготаза, – прокомментировал муж.

Они поженились год назад, 13 мая. В этот же деньзарегистрировал брак Настин единокровный брат – сын ее отца от второго брака.Брат был так счастлив, готовясь к двойной свадьбе, и строил шутливые планысовместных празднований первой и всех последующих годовщин. Александр Каменскийнастаивал на том, чтобы на первую годовщину всем четверым поехать в Париж, навторую – в Вену, на третью – в Рим. Настя отмахивалась, понимая, что на деньгибрата никуда не поедет, а своих собственных на такую поездку все равно небудет. Леша мог бы зарабатывать очень прилично, если бы принимал приглашениязарубежных университетов и подписывал с ними контракты. Но уезжать без Насти онкатегорически не хотел, а Настя, в свою очередь, отказывалась бросить работу.Поэтому приходилось почти ежедневно решать проблемы латания дыр в семейномбюджете.