– Зачем пришла? Сама не знаю. Захотелось увидеть тебя,посмотреть, каким ты стал за эти годы. Я же любила тебя, хотя, может быть, тебенеприятно об этом вспоминать.

– Каким я стал за эти годы? – зло переспросилСоловьев. – Я стал вдовцом и беспомощным инвалидом. Ты удовлетворила своелюбопытство?

– Мне очень жаль, – тихо сказала она, глядя ему вглаза. – Хочешь поговорить об этом?

– Нет. Бессмысленно об этом говорить, поправить всеравно ничего нельзя.

– Ну, коль так – тогда и не заговаривай об этом.

Его взгляд потеплел, и Настя на какой-то миг снова попалапод очарование его невероятных серых глаз.

– Ни капли ты не изменилась, – произнес он почтивесело. – Все такая же хитрюга. Ловишь на слове и оборачиваешь каждыйпромах в свою пользу. Ты чем занимаешься? Где-нибудь на фирме бабкизаколачиваешь?

– Конечно. Сейчас все юристы на фирмы подались.

– Тем более с твоим знанием иностранных языков, –подхватил Соловьев. – Сколько? Три, если не ошибаюсь?

– Пять, – с улыбкой поправила Настя. –Английский, французский, испанский, итальянский, португальский. Но по сути,конечно, ты прав. Языки латинской группы так похожи, что могут считаться заодин.

– Да уж, с твоей головой да с языками в милиции тебеделать нечего. А помнишь, как ты волновалась перед распределением, боялась, чтотебе не дадут направление в милицию, а определят куда-нибудь юрисконсультом? Тытогда так хотела надеть погоны и служить, я же помню. Теперь, наверное, самойсмешно, да? Юрисконсульты со стажем сегодня на вес золота, особеннохозяйственники и жилищники. Самые богатые люди нашей страны.

Настя за много лет привыкла к таким разговорам. Первое времяони ее ужасно злили, потом она как-то притерпелась к тому, что многие считаютпротивоестественной ее любовь к милицейской работе.

– И много ты зарабатываешь на своей фирме?

– Не очень. Ты же знаешь мое пристрастие к порядку. Яне стала бы работать в конторе, которая делает большие деньги незаконным путем.А законным путем да после уплаты налогов деньги получаются пока маленькие.

– Ну, на машину все-таки заработала, – заметил он.

– Это машина мужа.

– Так ты еще и замужем?

Он снова не смог скрыть изумления, и Настя с трудомудержалась, чтобы не расхохотаться. Соловьев всегда обладал недюжиннымсамомнением. Неужели он полагает, что после их разрыва она будет до гробовойдоски носить в себе и лелеять страстную и неутоленную любовь к нему?

– И кто счастливый избранник? Какой-нибудь бизнесмен из«новых русских»?

– Нет. Доктор наук, профессор, лауреат, почетныйакадемик и так далее. Полный набор. И машина в придачу.

– Выгодная сделка, – хмыкнул он. – Не боишьсяостаться молодой вдовой при таком пожилом муже?

– Не боюсь.

Она легко просчитывала ход его мыслей. Сейчас он навернякадумает о том, что, имея очень заслуженного и очень немолодого мужа, она, НастяКаменская, решила завести роман и выбрала для начала свою старую любовь. Вселучше, чем нового возлюбленного искать. Старые-то – они проверенные, хорошоизученные, надежные. Вот и разыскала его, узнала, наверное, что овдовел. А отом, что инвалид, – не знала. Сейчас он обязательно скажет что-нибудь наэту тему.

– Ты, наверное, разочарована тем, каким я стал.

Ну конечно. Так и есть. Совсем не изменился за двенадцатьлет. Она по-прежнему без труда угадывает его мысли.

– Я пока еще не знаю, каким ты стал, – мягкоответила она. – Мы с тобой разговариваем всего полчаса. Я сварю еще кофе?

– Не нужно, это сделает Андрей.

Соловьев нажал кнопку на маленьком квадратном аппаратике, исразу же послышались шаги: помощник спускался со второго этажа вниз.

– А ты стал барином, – с усмешкой заметилаНастя. – Даже кофе сварить помощника зовешь.

Он не ответил, молча глядя на нее. И снова ей стало не посебе, как тогда, двенадцать лет назад, становилось не по себе от его теплоговзгляда. Неужели она еще что-то чувствует по отношению к нему? Да нет, не можетэтого быть. Не должно быть. Тогда он имел слишком большую власть над ней, двадцатитрехлетнейвыпускницей юридического факультета. Тогда он мог вить из нее веревки ивытирать о нее ноги, она все терпела и все ему прощала, потому что былавлюблена без памяти. Сейчас она совсем другая. Влюбиться без памяти уже неможет и веревки вить из себя никому не позволяет. Даже тем, кто намногосильнее.

– Ты ждешь сегодня гостей? – спросила она, когдаАндрей принес кофе с вкусными свежими струделями и снова поднялся к себе.

– Так, заедет кое-кто. – Соловьев неопределеннокачнул головой.

– В котором часу?

– После пяти. А почему ты спросила?

– Если ты не хочешь, чтобы меня здесь видели твоидрузья, скажи. Я уйду пораньше.

– Глупости, – фыркнул он. – Почему я должентебя скрывать?

– Не знаю. Мало ли какие у тебя обстоятельства. Можетбыть, придет твоя дама.

– Успокойся, я жду только мужчин.

– Что ж, это меня радует. Значит, мой приезд сюда небыл напрасным.

Она поставила чашку на стол, поднялась и подошла к немусзади, обняв за шею и прижавшись щекой к густым, слегка вьющимся волосам.

– Соловьев, какой же ты дурак, – вздохнулаНастя. – Почему ты не повзрослел за двенадцать лет?

Она почувствовала, как напряглись его мышцы. Интересно, онпытается скрыть, что ему неприятно ее прикосновение, или борется с желанием ееобнять?

– А ты сама повзрослела?

– Вот это я и пытаюсь понять сейчас. Для этого иприехала к тебе сегодня.

– Я что-то не понял.

Голос у него был напряженным, но мышцы слегка расслабились.

– Я хочу понять, перестала ли я на тебя реагировать. Тымне мешал все эти годы, Соловьев. Я все время помнила, как сильно любила тебя.И я хочу наконец убедиться, что это прошло. Или не прошло. Одно из двух. Лучшезнать правду, даже если она мне не понравится, чем мучиться догадками ипредположениями.

– И зачем тебе эта правда? – Он чуть склонилголову, прижавшись щекой к ее руке. – Чем она тебе поможет?

– Поможет понять, выросла ли я из этой любви или всееще бегаю в детских штанишках. Мне в этом году исполнится тридцать шесть.Рубежный возраст. Хочу подойти к нему, наведя порядок внутри себя.

Настя не могла понять, сколько правды в том, что онаговорит, и сколько лжи. Это объяснение она приготовила заранее, оно было вполнев ее стиле и характере и не могло бы удивить того, кто хорошо ее знал. Нотеперь, произнося отрепетированные мысленно слова, она словно поверила в них, ией уже казалось, что действительно она явилась к своему давнему возлюбленномуименно за этим. А вовсе не за тем, чтобы попытаться раскрыть тайну исчезновениясмуглых темноволосых юношей. Ей было приятно прикосновение его щеки к ее руке,ей нравился запах, исходящий от его волос, она с удовольствием позволяла еготеплому взгляду согревать себя. Ей, как и много лет назад, было хорошо рядом сэтим мужчиной.