– Обещаю, – сказал Беллами, – хотя мы оба прекрасно знаем, что она способна сама о себе позаботиться. – Он поглядел на Кларк. В лучах вечернего солнца ее волосы сияли, как золото, а зеленые глаза горели. Казалось, она вообще не принадлежит этому миру. Скорее она походила на древнюю богиню войны.

– Знаю, – криво улыбнулся ее отец, развернулся и ушел, сразу став гораздо старше, чем пару минут назад.

Беллами сплел пальцы с пальцами Кларк. Хорошо, что она идет с ним. Вместе они сильнее. Так всегда бывает. Она сжала его руку и тут же отпустила:

– Я пойду попрощаюсь с мамой.

Люди начали расходиться от костра. Кто-то раздавал скромный ужин, Пол собрал команду, чтобы рассортировать обгоревшие одеяла и посмотреть, можно ли что-то спасти. Как и вчера, спать придется под открытым небом.

– Хорошо, – сказал Беллами, – я найду Люка и соберусь.

– А кто еще едет? – Кларк оглядела толпу.

– Ну, само собой, Люк. И Феликс. Он, по-моему, не присел ни разу с тех пор, как пропал Эрик. Посмотрим, сможет ли он успокоиться. Пара землян. И еще Пол вызвался, – Беллами скривился, ожидая, что Кларк сделает то же самое, но она кивнула и оглянулась на Пола, который разглядывал одеяла.

– Хорошо, от него будет толк. Он надежный.

Что-то в ее словах задело Беллами.

– Надежный? – повторил он.

Кларк пожала плечами и попыталась сделать вид, что ничего такого не сказала. Но когда девушка отошла, он заметил в ее взгляде беспокойство и страх. Но вовсе не за пленников, которых надо было спасти.

Кларк все еще беспокоилась за него. Она не знала, можно ли ему уже доверять, восстановился ли он. И что хуже всего, он сам этого не знал.

Когда Гласс и еще семь девушек проснулись в первый раз, они кричали, пока не лишились голоса. Крики ни к чему не привели: пленившие их сидели тихо, и на их похожих на маски лицах не отражалось никаких эмоций. Фургон двигался вперед всю ночь и все утро, только изредка останавливаясь. Гласс понимала лишь, что они едут по ухабистой дороге в густом лесу. Она не знала, все ли в порядке с другими пленниками. Октавия была с ней, и еще красивая земная девушка по имени Лина. Остальных пятерых она почти не знала, но всех их объединило отчаяние.

К счастью, она точно знала, что Люк жив. Последнее, что она запомнила, – выражение бессильного гнева на его лице. Куда бы ни везли ее эти люди, Люк придет за ней.

Гласс боролась с усталостью, не давая себе заснуть. Она не собиралась упускать шанс узнать что-нибудь о тех, кто ее схватил. Неизвестно еще, какая мелочь в конце концов станет вопросом жизни и смерти.

Но она только сильнее запуталась. Почва считалась «хорошей». Грабители целовали кончики пальцев и прикасались к земле каждый раз, когда они ступали на нее, выходя из фургона. Тяжелая работа была «хорошей», судя по тому, что их вялые разговоры постоянно вертелись вокруг этого. Сами себя они называли «Защитниками». Она не совсем поняла, хорошо ли или плохо убивать людей, но вот Земля была лучше всего. Они почитали ее, как божество, и именно она решала, кому жить, а кому умирать.

Время текло бессмысленно. Фургон катился, охранники молча смотрели на них. Лина безудержно плакала, пока у нее, кажется, не кончились слезы. Наконец молодой охранник, сидевший напротив Гласс, наклонился и посмотрел в окно.

– Мы почти приехали, – заметил он, обернулся к девушкам и торжественно заявил: – Осталось недолго, если будет на то воля Земли.

– Если будет на то воля Земли, – откликнулись остальные.

Гласс и Октавия обменялись встревоженными взглядами. Фургон резко свернул влево, и девушек швырнуло в сторону. Несвежий запах пота и чужого дыхания стал еще сильнее. Все охранники отвернулись и смотрели в узкое переднее окно, сразу за сиденьем кучера. Любопытство и мрачное предчувствие заставили Гласс вытянуть шею и посмотреть, что они там выглядывают.

Они приближались к увитой плющом стене, такой высокой и длинной, что Гласс не видела, где она кончается. Стена просто тянулась и тянулась бесконечно, вверх и в стороны.

Молодой охранник увидел, что она смотрит, и натянуто улыбнулся ей.

– Мы прибыли в наш великий дом.

– Ой, – сказала Гласс, не зная, что ответить.

Он воодушевился.

– Дом стоял здесь до Потрясения, когда люди были слабы и дики… Это была величайшая крепость на этой Земле. Могущественные люди жили здесь и копили силы, но потом Земля отняла их и отдала нам, – его грудь, обтянутая белой формой, надулась от гордости. – Магия Земли живет внутри нас. Так говорит Сорен.

– Сорен? – спросила Гласс.

– Сорен говорит с нами от имени Земли, – сказал охранник.

Значит, Сорен – их лидер, подумала Гласс. Еще немножко информации.

– Наш великий дом имеет форму идеального пятиугольника, – сказал другой охранник.

– Мы называем его Камнем, – пояснил молодой. – Камень – наш новый дом, и, если будет на то воля Земли, он ляжет в основание наших великих трудов.

Когда они въехали в тень большой серой стены, в фургоне потемнело. Потом фургон с грохотом остановился. Задние двери открылись, и Гласс поползла к ним, чтобы разглядеть все получше, но стоило ее ноге коснуться земли, как ближайший охранник завязал ей глаза.

Гласс не сопротивлялась. Она оказалась на территории врага, и единственное, что ей оставалось, – продержаться достаточно долго, чтобы подоспела помощь. Она молчала, и в награду за это молчание ее осторожно подхватили под локоть и повели вперед. К тому зданию, наверное. К тому, что ждало впереди. К тому, что она заставит себя вытерпеть, сколько будет нужно.

Кажется, они прошли через дверь, и под ногами оказался твердый ровный пол. У Гласс забилось сердце, а по рукам забегали мурашки. Она внутри их крепости. Воздух становился теплым и затхлым. Они свернули за угол, затем повернули еще раз. Она не смогла запомнить дорогу, хотя очень старалась. Потом они остановились и сняли повязку с ее лица – странно торжественным жестом, как будто увиденное должно было произвести на нее впечатление.

Вокруг стоял полумрак, и Гласс заморгала. Она оказалась в большой комнате без окон. Через каждые несколько ярдов высокий потолок подпирали тонкие металлические столбы, с которых свисали мигающие фонарики. Глаза приспособились к полумраку, но она почти ничего не увидела, потому что в комнате почти ничего не было. Только на полу на равном расстоянии друг от друга лежали коврики, на некоторых из которых сидели девушки. Они не двигались, не пытались убрать ноги с холодного пола и безучастно смотрели на вошедших.

Молодой охранник вымучил улыбку.

– Женская нора. Чувствуйте себя, как дома.

Нора? Странный выбор слова удивил Гласс.

Охранники коротко поклонились и вышли из комнаты, закрыв дверь и оставив за ней восемь напуганных пленниц.