Блисс толком не понимала, в чем дело, но в нынешнем ееодиночестве появилось нечто иное. Как будто она на этот раз и вправду осталасьодна, а не просто оказалась изгнана из собственного тела, пока Посетительзанимается бог весть чем. Обычно она ощущала его присутствие, но в прошломбывали моменты, когда ей казалось, что в ее теле существует только она сама, атот, другой, ушел.

Возможно ли такое? Действительно ли она одна? Блисс почувствовала,как ее охватывает волнение.

Рядом не было ничего. Посетитель ушел, она это чувствовала.Она была уверена в этом. Она знала, что ей нужно сделать. Но не знала, способнали на это.

«Отдерни шторы. Открой глаза.

Открой глаза!

Открой!!!»

Но где они — эти глаза? «Бесплотный». Сейчас Блисс в полноймере поняла значение этого слова. Это было все равно что плавать без якоря. Ейнужно снова вернуться на землю, ощупью отыскать дорогу... ага, проблесксвета... или это лишь игра ее воображения?.. Но если она сумеет расширить этусветящуюся щелочку... ага, вот так... еще чуть-чуть...

Блисс медленно открыла глаза. Получилось! Она огляделась посторонам. Это было потрясающе — видеть мир самой, а не так, как его виделПосетитель, через его окрашенные ненавистью линзы. Она находилась в библиотеке.Маленький, уютный уголок с книжными шкафами во все стены. Мачехин дизайнернастоял на библиотеке, мотивируя это тем, что они есть во всех «приличныхдомах». Боби Энн читала журналы. Форсайт предпочитал обитать у себя в берлоге,в обществе телевизора с большим экраном. Библиотека стала владением сестер.Блисс вспомнила, как они с Джордан, сидя в кресле у окна, читали и время отвремени поглядывали на бассейн и океан. Девушка заметила на полке рядом свикторианским бюро стопку книг — домашнее чтение, заданное на прошлое лето.«Братья Карамазовы». «Гроздья гнева». «Доводы рассудка».

Блисс показалось, что она услышала какой-то звук. Но она непоняла, снаружи он донесся или изнутри.

«Задерни шторы. Закрой глаза! — в ужасе подумала она. — Закрой,пока он не вернулся».

Блисс закрыла глаза.

Ничего не изменилось. Она по-прежнему была одна.

Блисс подождала, довольно долго, потом снова открыла глаза.Ничего. Она и вправду одна. Надо этим воспользоваться. Надо было составитькакой-то план еще тогда, когда она впервые заметила его продолжительноеотсутствие.

Нужно что-то делать, а не только смотреть по сторонам.Посмеет ли она? Тело было неповоротливым и тяжелым. Ужасно тяжелым. Этоневозможно. А вдруг он вернется? Что тогда? Блисс сказала себе, что нужнопопытаться. Нужно что-то делать. Не может же она просто жить, подобно инвалиду,в заточении, в параличе.

«Раз я смогла открыть глаза, могу сделать и еще что-нибудь.Я ведь по-прежнему Блисс Ллевеллин. Я выигрывала теннисные турниры и бегаламарафоны. Я могу это сделать».

«Пошевели рукой. Пошевели рукой».

«Не могу... Слишком тяжело. Где моя рука? Есть ли она уменя? Что такое рука? Получилось! Я ощущаю свои пять пальцев, но кажется, будтоони ужасно далеко, или где-то за стеклом, или под водой».

Блисс вспомнилась передача «Сегодня», про фокусника, которыйпопытался прожить под водой несколько дней, и то, каким скованным и распухшимон выглядел. Она не фокусник, но это еще не причина сидеть поглощеннойсобственным страхом.

«Шевелись. Шевели... Своей... Рукой... О боже. Она же веситтри тыщи фунтов. Я не могу. Не могу. Но должна. Давай же!»

Блисс вспомнила, как тяжело было отработать исполняемуювчетвером пирамиду «скорпион», одну из самых сложных фигур в чирлидинге. Длянее требовалась безукоризненная координация и мастерство гимнаста, работающегона трапеции. Блисс была единственной во всей их группе поддержки, способнойисполнить «скорпиона». Она помнила, как страшно ей было в первый раз. Если неухватиться за руки тех, кто стоит в нижнем ярусе, упадешь. Если пропуститьсигнал корректировщика, упадешь. Если не удержишь равновесие на левой ноге,упадешь.

Но она ухватилась, и встала куда нужно, и вскинула правуюногу выше головы, и простояла так, сколько было нужно, а потом ее подбросили,она исполнила тройное сальто и приземлилась на обе ноги.

Плохо, что в Дачезне не было своей команды чирлидинга. Блисспыталась было ее создать, но никто не заинтересовался. Снобы! Они даже не понимают,чего лишились. Волнение перед матчем. Предвкушения толпы. Трепет, которыйощущаешь, выбегая на поле, подпрыгивающая грудь, рев трибун, зависть ивосхищение. По пятницам чирлидерам разрешалось приходить в школу в своейуниформе. Это было все равно что носить корону.

«Скорпион».

Она его одолела.

«Раз я справилась тогда, справлюсь и сейчас», — сказала себеБлисс.

«Пошевели рукой!»

Она ощутила сильный удар собственной руки по лицу.Посетителя не волновали мелочи вроде маникюра или стрижки волос. Блиссразозлилась. Она столько трудилась, чтобы хорошо выглядеть, и вся ее работапошла псу под хвост! Волосы были спутанными и даже на ощупь жесткими. Нужно сэтим что-то делать.

Проклятье! Рука отдернулась, словно у марионетки наниточках. Но все же она это сделала! Ее рука неловко провела по лицу и убралаволосы с глаз.

Итак...

«Я могу это сделать. Я могу контролировать собственное тело.Это трудно, болезненно и медленно, но я справляюсь. Я еще не выбыла из игры».

Теперь нужно заново научиться ходить.

ПРОВОДНИК

Кристофер Андерсон почти семьдесят лет верой и правдойслужил проводником Лоуренсу ван Алену. Именно он после возвращения Шайлер иОливера с Корковадо доставил Шайлер в больницу, чтобы о ее руке позаботилисьврачи. Бодрый и любезный джентльмен никогда не казался Шайлер особенно старым,но, похоже, после смерти Лоуренса возраст наконец-то настиг и Андерсона. Онослабел и ходил теперь с палочкой.

Андерсон навестил ее в тот последний вечер у Оливера —Шайлер после возвращения из Южной Америки так и осталась у него. У нее нехватало мужества вернуться в особняк на Сто первой улице. Ей не под силу быловойти туда, зная, что Лоуренс больше не сидит в кабинете и не дымит сигарой.

Дедушкин проводник посоветовал ей как можно скорее покинутьстрану. Он читал стенограммы следствия.

— Вам нельзя рисковать. Неизвестно, что случится завтра.Лучше вам исчезнуть сейчас, до того, как они отвергнут вас как предательницу.

— Я же тебе говорил, — произнес Оливер, многозначительноглядя на Шайлер.

— Но куда нам отправиться? — Спросила она.

— Куда угодно. Не задерживайтесь нигде дольше чем на троесуток. Венаторы быстры, но они будут пользоваться для поисков Контролем, а этоих несколько замедлит. Куда бы вы ни отправились, обязательно в следующемавгусте доберитесь до Парижа.