Спаситель закрыл за собой дверь, оставив позади нее свою личную жизнь, готовый заняться жизнью своих пациентов.

– Мадам Кюи…

Он замолчал. В приемной сидел не один человек, а два. И еще собака.

– Простите, доктор, – сказала дама с собакой, – я оказалась у вас пораньше, потому что меня подвозил муж и высадил по дороге.

Понятно. Значит, в приемной сидит еще и следующая пациентка.

– Мадам Бело? Пело? – Спаситель судорожно рылся в памяти.

– Белу, – подсказала она.

– Да-да… В следующий раз, будьте добры, приходите без собаки.

Собака была, пожалуй, слишком велика, чтобы сидеть на коленях у хозяйки. Она слегка приподняла голову, взгляд ее больших глаз был печален до слез. Уши опущены, нос сухой, брыли обвисли.

Собака тяжело вздохнула и снова опустила голову на передние лапы.

– Как же без собаки? – запротестовала дама. – Вам же нужно осмотреть ее, понять, что с ней.

– Вы пришли… Неужели по поводу собаки?.. – недоуменно переспросил психолог, не сомневаясь, что неправильно что-то понял.

– Да, с кошкой все в порядке, а вот Фикус…

Услышав свое имя, Фикус жалобно заскулил. Спаситель обернулся к мадам Кюипенс, явно выражавшей нетерпение.

– Простите, но мне необходимо разрешить возникшее недоразумение. Прошу вас пройти на минутку ко мне в кабинет, мадам Пелу.

– Белу, – поправила дама, присоединив к своей фамилии еще и «уф», потому что поднялась со стула, держа на руках собаку.

– Вы не могли бы опустить ее на пол? – предложил Спаситель.

– Вы же видите, что не могу, – ответила хозяйка. – Он отказывается ходить.

– А вы обращались к ветеринару? – осведомился Спаситель, как только дама устроилась в кресле напротив него, по-прежнему держа Фикуса на коленях.

– Ветеринар лечит у меня на ферме коров. А с собакой мне посоветовали сходить к психологу бихе… бихва…

– Бихевиористу[15]. Но я работаю с людьми, а не с животными, мадам Пелу… Лулу… Белу…

Спасителя вконец запутали собачьи проблемы.

– Вот как?! Значит, вы поменяли специализацию? В таком случае надо было меня предупредить! – обиделась дама. – Вы лечили у кого-то кролика, вот мне и дали ваш адрес.

– Поверьте, я крайне удивлен, мадам, и…

– Да-да, не кролика, а морскую свинку… В общем, точно не знаю, потому что адрес раздобыла подруга нашей дочери у продавца то ли «Лежиленда», то ли «Жардифлёра»…

Фикус зевнул, щелкнул зубами и снова жалобно заскулил.

– Ваша собачка болеет, – сочувственно произнес Спаситель.

– А я вам что говорю?! С меня семь потов сошло, пока я до вас достучалась. И то сказать, от такой жизни заболеешь…

– Какой жизни?

Мадам Белу рассказала историю своего семейства. Ее муж с детства мечтал заниматься тем же, чем и его отец: хотел быть фермером, любил работу на свежем воздухе, природу, смену времен года, домашних животных. В конце концов родительская ферма в Узуэ-ле-де-Бюрет перешла к нему по наследству, и он пахал себе землю и завел небольшое стадо коз. Дела шли неплохо, жена тоже работала, нашла место секретаря при враче в Сен-Жан-де-Брей. У них родился сын. Потом секретарей заменили простые телефонистки, она лишилась места, и устроиться на постоянную работу ей больше не удалось. Смерч в 1999 году сорвал у них крышу, им пришлось взять ссуду на ремонт. Выплачивать ее решили, заведя молочное хозяйство.

– Но теперь молокозаводчик, который покупает у нас молоко, требует, чтобы оно соответствовало европейским нормам. А для этого нам нужен новый заем, а мы и без него по уши в долгах, муж на последнем издыхании. Так ведь, Фикус, бедняжечка?

«Могла бы подыскать собачке имя повеселее, – подумал Спаситель, – назвала бы, например, Громила или Живчик».

Тут раздался стук в дверь, и она распахнулась.

– Я вас понимаю, мадам Кюипенс, через минуту буду в вашем распоряжении.

– Но ведь эта дама после меня!

– Знаю. Еще минутку.

– На мне все дела! У меня же фирма!

– Конечно, мадам Кюипенс, – закивал Спаситель, ласково выпроваживая ее за дверь.

Он снова уселся в свое терапевтическое кресло и решил, что лучше поговорить с собакой, которая, по всей видимости, заболела болезнью хозяина.

– Бедный Фикус, ты не можешь ходить, а твоя хозяйка не может всегда носить тебя на руках. Тебе нужно лечение, но я не могу тебе прописать лекарства, потому что я не доктор для собак.

Спаситель говорил мягким вдумчивым голосом и перевел курсор с собаки на хозяина.

– Депрессия – тяжелая болезнь, не стоит ею пренебрегать. Вечером валишься как подкошенный, потом просыпаешься в три часа ночи и считаешь часы до рассвета. Поднимешься с постели – ничего не хочется, всюду тянет, все побаливает. Функционируешь, и только, по-другому не скажешь. Но депрессия лечится, и в случае необходимости – а у вас именно такой случай – при помощи медикаментов.

Спаситель наклонился к мадам Белу, которая слушала его как завороженная, и завершил свою речь:

– Договоритесь с вашим мужем о визите к врачу. Вряд ли он захочет ходить к психологу, так что обратитесь к терапевту.

Спасителю понадобилось побыть несколько минут в одиночестве, чтобы все разложить по полочкам. Откуда пошел слух, который привел к нему в кабинет Луану с хомячком и мадам Белу с собакой в депрессии? Три года тому назад он допустил профессиональный промах, повесив в приемной объявление с предложением хомячков, которых тогда нарожала мадам Гюставия. Но из-за этого прослыть психологом, который лечит животных?!

Мадам Кюипенс сожалела, что ей пришлось нарушить правила приличия, она извинилась, но… у нее же клиенты, работники, ей время дорого!

– Я знаю, Виржини. И очень рад вас видеть. Как у вас дела?

Услышав обращение по имени, увидев улыбку Спасителя, мадам Кюипенс оборвала попреки и тихо ответила:

– Справляюсь.

После смерти мужа от рака печени она сама стала управлять их небольшим предприятием – цехом хромирования.

– В последний раз, когда мы виделись, – продолжала она, – вы мне сказали одну важную вещь, и я ее запомнила. Вы сказали, что я права, готовясь к тому, что должно произойти. И я перестала чувствовать себя виноватой, думая о неминуемой смерти мужа и своей ответственности за двух девочек, которых мне надо вырастить.

Спаситель помнил страдальческий взгляд этой женщины, теперь в нем светилась гордость.

– После смерти Камиля никто меня не бросил. Рабочие не ушли, заказы по-прежнему поступают, банк мне доверяет.