Примерно ту же роль играл для него теперь карточный турнир.

Войдя в комнату «Френессии», Кадван первым делом оценил своих противников. Их было пятеро: Маджино Онори, Белизарио Вернуччьо, Вальтеро Пеларатти, Паскуале Энцино и Томасино Ирнери – сплошь солидные мужчины, денежные мешки. Однако сегодня парень будет играть с ними не на деньги (хотя без последних не обойдется), не на власть, не на гордыню – он будет играть на Короля Желаний, на возможность с ним встретиться. И правом на ошибку Берм не располагал.

Осознав это, Кадван почти перестал дышать.

Богачи посматривали на парня свысока, и весь их вид говорил о том, что сегодня те уж непременно оставят его без половины его состояния – а деньги здесь проигрывались такие, что обычный цесситский горожанин продал бы за них душу.

Кадван поздоровался, перекинулся парой фраз с самым толстым денежным мешком, после чего противники бросили жребий. За этим столом парню выпала средняя позиция – не такая уязвимая, как ранние, но не такая сильная, как поздние. Из-за слепого глаза парень не мог в полной мере следить за поведением противников, но с этим ему оставалось только мириться.

Занимая места, один из присутствующих обратился к Кадвану с вопросом, и по натянутому молчанию Берма мы с Хитрецом сразу догадались, что парень ничего не понял. Однако спокойствие Кадвана не пошатнулось: его блеф начинался еще до игры.

– Прошу вас, синьоры, не говорите со мной. Сегодня для меня существуют только этот стол и эта колода, – сообразил парень и, поднеся ко рту одну из самых дорогих сигар из коллекции Чьерцема, закурил так, будто это давно входило в его каждодневные привычки.

Найдя остроту Кадвана донельзя уместной, денежные мешки засмеялись.

– Выкрутился, черт, – широко улыбнулся Фойерен. Я вспомнила, как он говорил нам с Кадваном о том, что многие, даже самые состоятельные, люди на деле – лишь блеющая масса, бегущая туда, куда их погонят. И сейчас Кадван смог погнать «тузов» в нужном направлении.

– Сегодня играем турнир, – обратился к присутствующим один из старейшин этого круга, Маджино Онори. – Посмотрим, кто из нас лучший в карточном мастерстве.

Так начиналась игра обманщиков, и первый же раунд задавал ее тон. Играли в покер на пятидесяти двух картах, игру изящную, стандартную и вечно актуальную. Согласно правилам, Кадван должен был составить лучшую комбинацию из двух выданных ему «карманных» карт и пяти общих, чтобы затем забрать сумму всех ставок: иного пути встретиться с Королем Желаний у нас не было.

Пухлощекий банкир Вальтеро первым выдвинул фишки. Обязательные ставки, одна больше другой, еще до раздачи карт легли на сукно игрового стола. Именно в них заключался весь интерес игры: не будь в покере слепых ставок, участники просто ждали бы счастливых рук[81].

Первые несколько кругов Кадван ничем не выдавал себя, присматриваясь к поведению других игроков. Вскоре он понял, что лишь двое из них представляют для него настоящую угрозу: промышленный магнат Паскуале Энцино и Томасино Ирнери, наследник ювелирного дела. Еще один, Белизарио Вернуччьо, на поверку оказался мыльным пузырем, слабо понимающим, что происходит, но при этом… удачливым.

Неудачником же стал сегодня Вальтеро Пеларатти: он проигрался первым. Вскоре такое же злоключение постигло и Маджино Онори.

На четвертом круге Берм вновь посмотрел на выпавшие ему карты. Это оказалось красивое, но слабое сочетание: двойка треф и двойка червей. Но комбинацию можно было разыграть, так как все остальные оппоненты, кроме Белизарио Вернуччьо, уже избавились от неподходящих рук. Воцарилось молчание: все ждали ход Безмолвного.

Но Кадван не торопился. Он вздохнул пару раз, смерил взглядом каждого из противников, постучал по столу фишкой – и наконец решил поднять ставку. Синьор Вернуччьо, выдержав столь же драматичную паузу, уравнял сумму. Две минуты подряд в комнате слышалось лишь прерывистое дыхание престарелого синьора Онори. В тот момент Дезертир из Книвета играл «по чутью», и чутье подсказало ему поставить все.

Гора фишек Кадвана аккуратно приблизилась к центру стола.

Напряжение нарастало.

– Да чтоб тебя!.. – воскликнул Вернуччьо и злобно выкинул карты: тройка бубен и тройка червей.

Послышались смешки: Кадван без боя получил треть «банка».

Новый успех юнца раззадорил синьоров, и те принялись играть в знаменитом цесситском стиле, таком, про который знающие люди всегда упоминают с содроганием. Соперники злились, беспрестанно поднимали ставки и готовы были разорвать не только Берма, но и друг друга; а богатый наследник Томасино Ирнери со своей последней позиции и вовсе норовил «украсть» обязательные ставки до раздачи карт. От волнения на лбу у Кадвана выступила капелька пота, и он смахнул ее.

Получив еще раз сильную руку, Берм поспешил троекратно увеличить ставку: так он избавлялся от оппонентов еще до раздачи общих карт. Теперь противников осталось трое: сам Кадван, Паскуале Энцино и Томасино Ирнери.

К несчастью, после этого везение вдруг напрочь отвернулось от парня: ему выпадали одна слабая карта за другой. Кадван страдальчески морщился и злобно выкидывал приходящие ему недоразумения обратно.

– Думай, дурень, – злостно шипел Хитрец. – Игра еще не окончена.

И тут Кадван будто услышал слова патрона: он расслабленно откинулся на спинку стула и неслышно выдохнул. Тильт[82] всегда опасен; и парень бросил все внутренние силы, чтобы успокоиться. Сделать это было непросто: в предыдущем раунде он потерял внушительную часть фишек. Однако он по-прежнему оставался в игре, и ему предстояло избавиться еще от одного противника – и чем, как не старым добрым блефом?

Парень ничего не знал о математическом описании вероятностей, но природная сметливость подсказывала, какие у него должны быть ходы, как его рука может усилиться и как подгадать выгодность собственных действий. И потому после открытия карты терна[83] Кадван поставил еще. Синьор Томасино Ирнери почесал подбородок и задумчивовысокомерно посмотрел на оппонента. Кадван изображал, будто располагает тузом, а Томасино якобы имел флеш – карты одной масти. На самом деле у Берма не было ничего. И он вновь повысил ставку.

«Silenzioso, – прошептал разъяренный, наблюдавший за противостоянием игроков Вернуччьо, – Безмолвный».

Ирнери пропустил ход, ожидая, что Кадван ничего более не сможет сделать, но парень поставил все. Синьор Ирнери задумался. Размышлял он долго – настолько, что, казалось, за это время Маджино Онори мог совсем одряхлеть, а Вальтеро – сбросить вес и превратиться в цесситского черноглазого красавца.