– Существуют люди, земля, дома, деревья… И всё это должно уцелеть, пока государство не превратится из гусеницы в бабочку. Лет через десять-пятнадцать ты увидишь другую страну!

– Только вот жить в эту пору прекрасную… – усмехнулся Никита. – Вот говорите, Крюков серьёзный управленец? А он в позапрошлом году по пьяни завалился с автоматом наперевес на госдачу, охрана не знала, что делать. Где взял автомат – не помнит. Жену со своим водителем в машине застукал и не помнит, пристрелил или нет?

– Подумаешь. Яшка, нажравшись, с любовницей в столб врезался, машину расфигачил, чуть ли не сбил кого-то. Гарант его прикрыл, – добродушно откликнулся Горяев. – От этого он финансовые потоки хуже не разводит.

– Яшка? Это еврей-отличник? – изумился Никита. – В тихом омуте!

– Как говорил Сталин, других писателей у меня для вас нет, – развёл руками Горяев. – Надо их растить. Смотри, ведь никто не берётся за выборы ЕБНа, один Чубайс считает это подъёмным. Обещает собрать подписи быстрей остальных. А чтоб управлять страной, надо вырастить миллион Чубайсов.

– Вот и чай, – пропела горничная, внося поднос с чайником, тряпочной бабой на нём и щедрым набором сладостей.

– Пойду. – Никита пожал руки и удалился.

– Поешь, тут смертельно вкусно. – Виктор подвинул к ней чистую тарелку.

– Дома ужинала. А где я?

– Рабочая дача, как Волынское. – Горяев удивился, что кто-то может этого не знать.

– Волынское – это где я пела и танцевала, напугав охрану? – засмеялась Валя, вспомнив, как приехала к нему на первое свидание.

– Но в Волынском попроще, а тут в соседних корпусах останавливаются иностранные президенты.

Валя сбросила новые туфли, надетые по просьбе Вики, и стала изучать номер. Зашла в помпезную спальню, потом в просторную ванную. И выскочила оттуда с криком:

– Там пол горячий!!!

– Не горячий, а с подогревом, – покачал головой Горяев. – Ну, ты как первый раз в первый класс.

– Ельцин выиграет? – спросила она уже в постели.

– Не знаю более гибкого и обучаемого политика, чем Ельцин, хотя и его заносит. На встрече с детьми сморозил: «Вот до сих пор сам сажаю картошку, сам ее собираю. Всей семьей каждую весну восемь мешков сажаем, потом, осенью, восемь мешков выкапываем…» Думал, всех нас инфаркт хватит!

– С восьми вёдер восемь только в пустыне собирают, – засмеялась Валя, она же сажала с бабушкой картошку.

– Мы тоже в Карелии сажали картошку. Гаранта после этого прозвали Оле-Лукойе!

– Ты меня не слишком демонстрируешь?

– А от кого скрываться? Все уже знают и завидуют.

– У тебя есть секс с женой? – зачем-то спросила Валя, привстала на локте и впилась в него глазами.

– Врать не буду. Есть. Но он совсем про другое, чем с тобой, – ответил Горяев после паузы.

– А ты её любишь? – понесло Валю ещё дальше.

– Наверное. Как говорят карелы, приросли друг к другу…

Вале показалось, что на неё обвалился потолок. Понимала, что он скажет правду. И что правда будет такой. Но зачем-то спросила и не знала теперь, что с этим делать. Отвернулась к стене. Захотелось бросить ему в лицо что-то обидное, и не к месту сказала:

– Ада считает, партию надо строить как кристаллическую решетку, а вы сгребли, что было под рукой!

– Всю страну надо строить как кристаллическую решетку, потому что население превратилось в маленьких детей и ищет виноватого родителя, – сказал он как можно мягче.

– Наверное, я тоже нашла в тебе родителя, – усмехнулась она.

– Тогда, как родитель, хочу подарить тебе сумку, – ухватился Горяев за новую тему. – С такой ходить нельзя.

– Она удобная, вместительная. На съёмки надо туфли брать, а ещё в Останкине внизу чудесные булочки продают, – поддержала она интонацию.

– Сумка, часы, туфли, украшения – не одежда, а спецодежда. Можно сказать, форма, а у тебя просто… кошёлка, – объяснил Горяев. – Думаешь, мне нравятся часы? Но когда у тебя сто штук висит на запястье, с тобой говорят вытянувшись!

– Сто штук? – Валя испуганно отодвинулась от него. – Взятка?

– Жена подарила, – признался он.

– Заработала непосильным трудом? – Она уже чуточку справилась с ощущением рухнувшего потолка и рвалась обрушить потолок в ответ. – А Ельцину Наина тоже такие часы дарит?

– Гарант носит золотые советские часы «Полёт». Кстати, про дела. У строящейся демократии к тебе ещё одна просьба. Выступишь за деньги в маленьком холодном городке? Ни в коем случае не агитация, никто не предлагает говорить, чего не думаешь.

– А деньги за что?

– За выступление, дискомфорт. За то, что ты звезда. Но помни крепко-накрепко, никакого общения с администрацией города! Это наши враги.

Было странно вот так лежать в особняке с подогретыми полами, совсем рядом с «Мосфильмом», куда когда-то сопровождала похмельного Лебедева на кинопробы в наглаженном ею костюме. И горько думать, что всё-таки делать с информацией про жену?

– Подарочек на 8 Марта задним числом, в поездке пригодится. И прошлый подарочек чуть не затерялся, – вспомнил Горяев, встал и полез в портфель.

Затерявшимся подарком оказались те самые кораллы, на которых Валя посоветовала ему повеситься, а новым – пушистое платье из ангоры, повторяющее цвет кораллов. Валя сжала бусы в кулаке, они «откликнулись», как учила Гаянэ, и мгновенно согрели ладонь. Прикоснулась к платью, от него дохнуло жаром.

– Как шуба.

– Ты ж ничего не знаешь о холоде, ласточка моя. В Карелии зима жуткая. Мороз, высокая влажность, ветры. Недавно проехал там летом на машине, чтоб понять, как отец выживал в Белбалтлаге. По документам там было от семидесяти до ста тысяч зэков. Остался осыпавшийся деревянный барак, сосны, небо. И кажется, что ходишь по костям… Рядом Воицкий водопад, а чуть дальше на берегу пятиконечная звезда из белого известняка и еле живая надпись «Сталин». Зэки старались.

– С женой ездил? – угрюмо уточнила Валя.

– Ей это неинтересно. Ведь дело же не в том, есть или нет секс, приросли или нет, а в том, что она не понимает, зачем колочусь в политике на износ… Считает меня идиотом.

– Я там рядышком с водопадами была в прошлой жизни. Говорила тебе про регрессионную терапию? В следующий раз возьми туда с собой, я там всё знаю, всё тебе там покажу.

– Возьму. Но по части прошлой жизни я – кондовый атеист.

– Когда отца арестовали, мама с вами за ним туда поехала. А жена б за тобой поехала? – уколола его Валя.

– Нет, конечно…

– А я б поехала, – уверенно сказала Валя.

– Бросила б тут мать и Вику? – удивился он.

И Вале стало стыдно, про это она совсем не подумала.

Утром разбудил звонок Рудольф. Виктора рядом не было.

– Лебёдка, подлети на важную рабочую встречу! – тон Ады был почти приказной.

– Не могу.

– Ну, очень важно.