завешаны тряпочными кроликами разных мастей, а меню наполовину состояло из кроличьего мяса.

Подали кролика в сметане, и подошедшая журналистка стала задавать традиционные вопросы про мужей, биографию и передачу. Вокруг суетился фотограф, подползая так, чтобы снять, как Валя кладёт еду в рот. А возле Ларисы ела котлету из кролика бесцветная девочка-подросток в футболке с эмблемой «Пьяного Кролика», в каких работали официанты.

Когда журналистка иссякла, Лариса деловито сказала:

– Нужен такой вопрос для читателей из вашего бэкграунда, чтоб они никогда не ответили.

– Из чего? – не поняла Валя.

– Ну, из вашей биографии, – уточнила Лариса и, как бы самой себе, пробормотала: – Первый муж никто, второй – Лебедев, третий – Горяев… Это все знают.

– Горяев не имеет ко мне отношения, – вспыхнула Валя.

– Сорри! Я недавно из Америки и ещё не освоила русских селебрити, – объяснила Лариса без тени смущения. – Какое исключительное событие было в вашей жизни до телевидения? Пока не придумаем, не освободимся.

Валя поняла – легче вспомнить, чем от неё отвязаться.

– Снималась в фильме-сказке «Лесной богатырь». Крохотный эпизод. Три секунды, – сказала она и тут же пожалела.

– Три секунды? Океюшки-океюшки! Это пахнет большими деньгами! – взбудораженно вскочила Лариса.

– Как раз не пахнет, заплатили как статистке.

– О! Вы меня не поняли! – замотала она головой. – Благодарю! Фотографируйтесь скорее с девочкой! Как вы сказали, «Лесной богатырь»?

И подтолкнула к Вале бесцветную зажатую девочку в футболке с эмблемой «Пьяного Кролика», наконец доевшую свою котлету.

– Зачем с девочкой? – уточнила Валя.

– Это победительница конкурса, первой ответившая на вопрос викторины, который мы сейчас с вами придумали. Она выиграла майку и поездку на двоих на неделю в Санкт-Петербург, – торопливо пояснила Лариса.

– Ясно. – Валя искусственно улыбнулась фотографу рядом с прильнувшей к ней девочкой.

– Племяшка моя. Похожа? – похвастала Лариса. – В статье будет, что вы завсегдатай «Пьяного Кролика». Вот их скидочная карточка аж на пятьдесят процентов!

Это было ужасно противно, но всё-таки не так противно, как шуточный разговор про СПИД в Уганде.

А на следующий день позвонил Свен:

– Я имею депрессия, Валья!

– У молодого отца нет права на депрессию.

– Я есть заложник Анья. Она кричать на мальчик: «Твой папа подлец!» Это есть насилие над мальчик. Швеция имеет закон защитить ребёнка.

– Сделай его шведским подданным, и Швеция защитит, – напомнила Валя.

– Тогда Анья взять мои деньги. Нельзя иметь дети от русская жена.

– Я тебя не уговаривала, – заметила Валя без злорадства.

После отказа дать в долг она посмотрела на него другими глазами. Всё хотела обсудить этот «несостоявшийся долг» с Викой, но не успевала, каждый день пытались поболтать, выключив свет, но обе так уставали, что вслед за дежурными фразами проваливались в сон.

Разве что Вика успевала протарахтеть что-нибудь типа:

– Мы с Центнером набрали столько френдов в «Кроватке. ру», что можем рвануть в любой город. Интернетчики типа нарков, у них тоже общая сеть. Стираются границы кожи… ну, в хорошем смысле. А ещё есть «Звуки. ру», там любой музон. А ещё «Русская фантастика», оттуда запросто тырить идеи для сценариев…

Валя почти не понимала, что говорила Вика, но интонация подтверждала, что с ней всё в порядке. Цейтнот не кончался, да ещё надвигалась поездка в северный город, который Горяев наметил после того, как недобросовестные журналюги написали, что Валя там родилась. А местные жители во время опросов ответили, что она пользуется максимальным доверием.

Валя нервничала, она ведь никогда не ездила в провинцию в качестве телезвезды, да ещё в одиночку, потому что Вика никак не могла пропустить учёбу.

– Сам-то хорош! Шлёт на Кудыкину гору, где живут одни воры, – всплеснула руками мать. – Бабы сказали, там и летом снег лежит. Послал бы в Сочи!

Перед отъездом к Вале на приём пришла девица с серым лицом, держа за руку бледного пятилетнего мальца. Зубы у неё были как тонкие чёрные полосочки, помня это, девица старалась не улыбаться. Когда-то Вика объясняла, что это называется «кислотные зубы».

На девице была, по-видимому, её лучшая трикотажная кофта. Из кофты торчали нитки. Можно было обрезать их ножницами, и кофта обрела бы относительную пристойность, но девица явно не понимала этого. Ребёнок выглядел ужасно, постоянно открытый рот и испуганные глаза.

– Аденоиды удаляли? – спросила Валя.

– Они снова выросли. Опять носом не дышит. Да ещё после операции слух упал. На взятку денег нет, а заставили писать расписку, что не имею претензий, если осложнения, – сказала девица виновато.

– Вы замужем?

– Был отец его, сидит теперь. Всё прошло, как с белых яблонь хрень… Мать моя пьёт, ругается. А куда её выгоню? Она ж мать, – объяснила девица.

– Баба бьёт, – добавил мальчик и стал засучивать рукав, показывая синяк.

– А ты не лезь к ней! Сто раз говорила! – грубо оборвала его девица.

– Кем работаете? – спросила Валя.

– В химчистке. Бутылка водки в одной руке, пулемёт в другой. Платят копейки, за день покурить пускают два раза, за третий штрафуют. Пишем при приёме на работу, что никаких декретных. Залетела – пошла вон!

– Раздевайте мальчика, кладите на кушетку. Другую работу поискать можете? – посоветовала Валя и осеклась, понимая, что человека с таким внешним видом можно взять только подметать на кладбище.

– Фарта нет. В торговлю не берут. Говорят, зубы вставь. В мамочки и то не взяли!

– В няни?

– В мамочки, проституток сдавать. Говорят, мамочка – лицо нашего бизнеса! По одежке протягивай ножки.

В прежние времена Валя начала бы искать девице деньги на зубы, а ребёнку врача для нормального удаления аденоидов. Но теперь отчётливей сознавала масштабы разрухи, понимала, что выживут только те, кто сам захочет выжить. И давала ровно то, что могла дать, – лечила мальчика бесплатно.

Мать наворотила Вале в дорогу огромный пакет еды. А Вика, провожая на ночной поезд, напутствовала:

– Звездись там по полной, не экономь!

Горяев позаботился, в СВ Валя была одна. Поезд прибывал утром, и она смотрела из окна на летящие навстречу зачуханные деревянные дома и потрёпанные хрущёвки. В Москве сумасшествовал апрель с травкой и клейкими листочками, а здесь свирепствовал даже не март, а февраль. Мимо окна поплыл перрон, закутанные люди с чемоданами.

Вдруг появилась бегущая краснощёкая женщина, размахивающая табличкой. Подпрыгнула чуть не на высоту окна, сверкнула глазами и побежала рядом с поездом. Валя поняла, что это встречающая, стало неловко, что та бежит.

А вдруг скользко, упадёт, «убьётся», как говорила бабушка Поля. И зачем бежать, куда Валя денется из вагона? Намотала на голову тёплый платок, надела шубу из финского секонд- хенда и покатила чемодан к тамбуру.

Проводница улыбнулась вслед:

– Скажу, у меня ехали, не поверят! Жаль, фотоаппарата нет!

Валя вышла на перрон, глотнула обжигающе