а не камень? – разозлилась Валя.

– Как не помнить, если телик торгует именно человечиной? Потребителю между убийствами на экране надо прижаться к родному лицу. И мы с Адой увеличиваем в тебе концентрацию человечины! Ох, и хороша ж ты с этой бабеттой на башке! – цокнула языком Катя.

Всё это было крайне оскорбительно, но опыт подсказывал Вале, что лучше не тратиться на разборку перед сложной съёмкой.

– Здравствуйте! – начала она в студии. – С вами передача «Берёзовая роща» и я, Валентина Лебедева. Сегодня мы поговорим о терроризме, перевернувшем наше представление о добре и зле. В гостях у нас историк и политолог Матвей Николаевич Мишкин.

Молодой шустрый Матвей Мишкин, улыбаясь, уселся напротив Вали.

– Матвей Николаевич, что вы думаете об указе президента об усилении борьбы с терроризмом? – спросила Валя, поправляя мак на карденовском шарфе.

– Этот указ запоздал, а законодательная база для российских военных в Чечне слишком либеральна. Угождая Западу, она только затягивает контртеррористическую операцию, – бойко начал Мишкин. – Но для начала стоит обсудить феномен террориста. Точнее, исламского террориста, которого Запад так же активно защищает на нашей территории, как прессует на своей!

– Есть разница между исламским и неисламским террористом? – спросила Валя, наступив себе на язык по поводу Макашова.

– Разница в менталитете, но о менталитете позже. Все понимают, что терроризм преступен, но некоторые почему-то считают, что Басаеву можно быть террористом, раз у него погибли близкие, – Мишкин говорил быстро и эффектно. – А средства массовой информации поэтизируют террористов, превращая их чуть ли не в романтических героев! И теракты чеченских бандитов одобряются Западом и преподносятся как война двух государств.

– Просто терроризм для нас достаточно новое явление, – заметила Валя, пока он переводил дыхание.

– Новое? В 1862 году Пётр Заичневский составил прокламацию, призывающую к террору как инструменту преобразований. Терроризм стал массовым политическим движением, партия эсеров, истреблявшая царских чиновников, набрала на выборах в Учредительное собрание большинство! А присяжные оправдали Веру Засулич, дважды выстрелившую в санкт-петербургского градоначальника Трепова!

Фамилия Засулич показалась Вале знакомой, но она бы и под пытками не вспомнила, кто это, хотя утвердительно кивнула Мишкину.

– Матвей Николаевич, как этому противостоять? – глупейшим образом спросила Валя, сделав серьёзное лицо.

– Чеченские террористы надеются добиться терактами переговоров с федеральными властями, поэтому важно показать, что переговоров не будет! И я бы хотел, чтоб правозащитники, требующие этих переговоров, отправили своих детей служить в Чечню! – воскликнул Мишкин, и студия зааплодировала.

– Могли бы вы нарисовать нам портрет переговорщика с той стороны? – спросила Валя по сценарию, тем более что это предложение было жирно подчёркнуто с припиской «домзаг», означающей домашнюю заготовку гостя.

– Например, зять Джохара Дудаева – Салман Радуев! – Мишкин щёлкнул пальцами как фокусник, и в его пальцах зашуршали листы бумаги. – Председатель Конституционного суда Чечни Ихван Гериханов сказал в интервью: «Радуев не является ни полевым командиром, ни членом Совета обороны. Просто самозванец». Он даже камуфляж носит в сочетании со спортивной шапочкой- петушком.

– У Радуева недостаточно грозный имидж? – не поняла Валя.

– Какой там имидж? «Воин Аллаха Салман Радуев в школьные годы был комсомольским активистом и руководителем атеистического кружка, – зачитывал Мишкин. – Он бывший комсомольский работник, женившийся на племяннице Дудаева и получивший за это пост префекта Гудермеса! Радуев постоянно врёт, что Дудаев жив, а объявленные выборы президента Чечни незаконны». И правозащитники объявляют его героем освободительного движения!

Валя поняла, что Мишкину не особенно нужен диалог, и пустила его в свободное плавание. А под финал спросила не предусмотренное сценарием:

– Ельцин справится с чеченским терроризмом?

– Трудно сказать… – неожиданно замялся бойкий гость. – Если взять коллективное бессознательное, то на фоне пожилого больного Ельцина молодой, обвешанный гранатами бандит смотрится выигрышно. Но, с другой стороны, на фоне Зюганова и Явлинского он вообще выглядит орлом!

И студия утонула в овации.

– Гениально! – обняла её Ада, когда Валя уступила место группе «Горячие точки». – Горяев будет стонать громче, чем в постели!

«Горячие точки» хрипло запели: «Я привезу из Кандагаааааара своей девчонке нитку бууууууус…»

– Кто этот Мишкин? – спросила Валя.

– Шустрый, как вода в толчке. Приехал из какого-то Нижнежопинска и уже, как бы, пробежался по всем каналам. Говорит, как концертную программу работает, – покачала головой Ада. – Отпашет выборы, пристроится на хорошее место и замрёт. Премию тебе, что ли, дать?

Валя промолчала.

– Кстати, ты уже совсем стала светской львицей, смотай на следующей недельке на юбилей банка, – вспомнила Ада, пока шли в её кабинет.

– И что там делать? – спросила Валя.

– Ужинать и банкиров клеить. А то у тебя прям на Горяеве свет сошёлся клином. Банк, как бы, хочет заказать нам передачку.

– Только вместе с Викой.

– Да хоть весь её курс возьми, пусть дети икры пожрут, – одобрила идею Ада.

– А почему сама по тусовкам не ходишь?

– Для меня там, как бы, маловато драйва.

– Маловато? На аукционе, куда ты меня отправила, чуть не началась перестрелка.

– Перестрелок я не видела? Пиф-паф! Ой-ой-ой! Умирает зайчик мой! Как бы, минимум драматургии, – отмахнулась Ада. – Это на тебя производит впечатление. Потому что у тебя, Лебёдка, порода крестьянская – притулиться к печке и пялиться всю жизнь в одно окно. А у меня порода цыганская – родиться в чистом поле и умереть в тёмном ле́се!

В кабинете Рудольф Катя и Корабельский устроили разборку на эзоповом языке.

– Я не позволю тебе себя мять! – угрожающе предупредила Катя.

– А что я такого делаю? – оправдывался Иван, выразительно поднимая брови. – Коммунистов в подвале расстреливаю?

– Ад, он мне, можно сказать, ставит на компьютерную клаву мусорное ведро! – закричала Катя.

– Вот уж не надо! Если к вам не прижимаются в метро, это не значит, что метро в Париже не существует, – прошипел Корабельский.

Было понятно, что спор о деньгах за съёмки. Один из них получил деньги за работу, сделанную другим. Ада с интересом наблюдала, кто по этому поводу кого затопчет, а Федя, скучая, смотрел в окно.

– Что такое коллективное бессознательное? – спросила Валя и смутилась, она не в первый раз слышала это словосочетание. – Ну… Мишкин так сказал!

Ада, Катя, Федя и Корабельский переглянулись, прыснули и начисто забыли про денежную разборку. А потом Ада мигнула Корабельскому, тот достал два пакета и протянул Вале и Кате:

– Детя́м мороженое, бабе – цветы!

– Завтра не увидимся, так что, девки, с 8 Марта! Запомните, мы делаем с вами, как бы, великое телевидение! – добавила Ада.

8 Марта накрыли стол, пригласили Юлию Измайловну, осыпали её подарками. Валя боялась разговора о стрип-клубе, но Юлия Измайловна не читала жёлтой прессы, зато смотрела телевизор и, пробуя закуски, начала со слов:

– Ваша передача про терроризм ужасна…

– Сами же мне объясняли про гражданскую позицию, – напомнила Валя. – Научили, а я теперь своими ногами пошла.