Итак, вот путь, который нам удалось пройти. Однако несколько общих теоретических вопросов по-прежнему требуют более подробных комментариев.

II. ИДЕАЛЬНОЕ И РЕАЛЬНОЕ

Мы начали с политических идеалов, представив себе нацию, которая взяла на себя некоторые обременительные обязательства по обеспечению свободы и благополучия всех граждан. Однако наши примеры были заимствованы из истории и, следовательно, из несовершенной реальности существующих наций. Разрабатываем ли мы в таком случае «идеальную теорию», или имеем дело с людьми и институциями такими, какие они есть на самом деле? Эта дихотомия, столь распространенная в философии, чрезмерно проста и вводит в заблуждение. Идеалы реальны: они направляют наши устремления, наши планы, наши юридические процессы. Конституции представляют собой идеальные документы в том смысле, что они не всегда идеально реализуются и не всегда воплощают глубочайшие устремления нации. Но они также реальны, поскольку обеспечивают основу для судебного иска, когда права, которые они гарантируют, не предоставляются конкретному лицу или группе лиц. «Свобода слова», «свобода вероисповедания», «равенство перед законом» – все это высокие идеалы, которые тем не менее обеспечивают основу для действий и вынесения решений в реальном мире, для обучения реальных людей и для прогресса в решении досадных социальных проблем.

Идеал реален и по-другому: если это хороший идеал, то он признает человеческую жизнь такой, какая она есть, и выражает представление о том, каковы реальные люди. Реальные люди имеют тело и потребности; у них есть множество человеческих слабостей и достоинств; они, попросту говоря, человеческие существа, а не машины и не ангелы. Кто может сказать, какую конституцию создала бы нация ангелов? Кто может сказать, какая конституция лучше всего подошла бы нации слонов, тигров или китов? Нация, которую мы себе представляем, – это нация людей и для людей (хотя и в сложных взаимоотношениях с другими видами), и ее конституция хороша лишь в той мере, в какой она включает в себя понимание человеческой жизни такой, какая она есть на самом деле. (Джон Ролз прекрасно понимал это, и поэтому мой проект, хотя и сосредоточен скорее на стремлении к справедливости, а не на достигнутой справедливости, близок к его проекту и дополняет его.)

Идеал, следовательно, реален. В то же время реальное содержит в себе идеальное. Реальные люди стремятся к большему. Они представляют себе мир возможностей – который лучше, чем реальный мир – и пытаются его реализовать. Временами их стремление к идеалу может сбиться с пути, поскольку люди пытаются выйти за пределы самой человечности. Мы видели, что многие трудности в политической жизни возникают из-за такого рода стремления к самоотречению. Однако не все стремления воплотить идею носят такой обреченный и контрпродуктивный характер. Люди, стремящиеся к земной справедливости, как правило, стремятся к далеким целям (среди которых значительное место занимают теоретические цели) и движимы ими. Это большая часть человеческой реальности, поэтому любой политический мыслитель, отвергающий идеальную теорию, отвергает большую часть реальности.

Наш проект посвящен именно таким реальным идеалам и реальным стремлениям. Он мотивирован трудностью достижения и удержания высоких целей, однако эти цели рассматриваются как часть реальной человеческой политики. Эмоции, на которых основывается этот проект, являются реальными человеческими эмоциями, а его психология – неидеальной и реалистично человеческой. Подобно речам Линкольна, Кинга и Неру, он воплощает в себе трудную задачу и прекрасную далекую цель, но способами, предназначенными для того, чтобы мотивировать реальных людей, движимых реалистически идеальными образами себя и своего мира, а также комичностью реальных тел и их причуд. Так что наш проект не находится в отрыве от реального мира. И примеры, взятые из реальной политики, совершенно соответствуют ему – впрочем, они взяты из той политики, в которой лидеры пытаются улучшить положение дел, исправляя глубинные проблемы и двигаясь вперед к новым достижениям.

Иными словами, в каждой любви есть место идеалу, и в политической любви его не меньше, чем в любви родительской или личной. Когда мы любим людей, мы хотим быть добрыми к ним, а это обыкновенно значит быть лучше, чем мы есть иногда или даже всегда. Личной любви, как и политической любви, угрожает ограниченность, пристрастность и нарциссизм, и поэтому любовь – это постоянная борьба. Безусловно, существует множество способов, посредством которых идеалы могут исказить любовь: если, например, кто-то любит ребенка только при условии, что у него нет недостатков, типичных для детей; или если чья-то любовь ко взрослому обусловлена тем, что этот человек каким-то образом выходит за рамки человеческого, являясь ангелом или бестелесным духом. Таким образом, идеалы часто могут угрожать реальности или выражать отказ от нее. Любить человека только при условии, что тот не человек и не смертный, – плохо. Желание продлить жизнь – это естественное человеческое желание, точно так же человеку свойственно думать о смерти как о трагедии. (Трагические празднества напоминают нам о нашей конечности и глубокой печали смерти; они не отвергают участь человеческих существ.) Идеалы, которые мы имеем в виду, основываются на реальности человеческого тела и человеческой психологии, поэтому они просто отражают тот неоспоримый факт, что человеческие существа желают прогресса, красоты и добра. Любая картина реальности, в которой отсутствует стремление к чему-то лучшему, привносит уродливый и бесполезный цинизм как в политическую жизнь, так и в любовь между взрослыми людьми и любовь между родителями и детьми.

Эта книга старалась быть не циничной, но реалистичной. Она попыталась посмотреть в лицо проблемам, которые обнажает реалистичная человеческая психология, а «герои» этой книги – реальные, а не воображаемые люди. Мартин Лютер Кинг – младший, Джавахарлал Неру, Махатма Ганди, Авраам Линкольн, Франклин Делано Рузвельт – конечно, мы могли бы назвать этих людей мечтателями, что отчасти будет правдой. Однако все они в то же время были опытными лидерами и стратегами, которые претворяли мечты в реальность, отчасти используя красоту идеалов для мотивации реальных людей. Как и они, эта книга не делает вид, что мы уже достигли земли обетованной: эта книга о движении и борьбе, и она укоренена в истории. И в истории мы действительно можем найти удивительные примеры плодотворных мечтаний – от рождения Соединенных Штатов и индийской демократии до самых разных движений борьбы с предрассудками и ненавистью. Так что нет необходимости извиняться за то, что прекрасные мечты занимают центральное место в этой книге; и нет никаких причин (кроме уродливого цинизма, который противоречит сложности истории) полагать, что красота означает нереальность. И действительно, эта книга говорит еще и о том, что реальное прекраснее возвышенного нереального.

III. ЧАСТНОЕ И ОБЩЕЕ

На протяжении всей этой книги, и особенно в третьей части, мы столкнулись с проблемой, которую делает заметной любое обращение к любви в контексте политики: как найти баланс между присущей любви пристрастностью и необходимостью создавать и поддерживать политику, справедливую для всех. Если абсолютно абстрактные и зависящие от принципов чувства холодны и лишены мотивирующего содержания, как мы утверждали, и если более глубокий и мощный альтруизм корнями уходит в особую личную любовь – тогда нам нужно хорошенько подумать о том, как эта любовь может поддерживать справедливость, а не подрывать ее. (Ролз не доработал свой проект в этом направлении, и я считаю, что мой проект как раз может дополнить его в этом ключе.)

Один важный факт, касающийся концепции политических эмоций, выдвигаемой здесь, заключается в том, что она не является тотальной. Она оставляет гражданам возможность иметь особые отношения с людьми и начинаниями, к которым они испытывают любовь, в отделенной от политики части жизни под эгидой любого целостного взгляда на жизнь, который они предпочитают, поскольку общество, о котором говорю я, придерживается политического либерализма. В этом смысле область политического довольно узкая – это всего лишь одна часть того, о чем людей просят заботиться.

Но мы также утверждали, что область политического сама должна быть партикуляристской в том смысле, что она ориентируется на баулов и их подход к общим идеям через глубокие личные привязанности. В процессе развития дети учатся любить символические заменители своей