— Предположим, я выполню твое главное условие. Что дальше?

— Мне и моему дяде понадобятся чистые паспорта и документы для въезда в Россию. Я хочу вернуться домой.

Внутреннее разбирательство затянулось. Несколько раз Аббасова вызывал к себе дерганый следователь, который заметно смущался, что приходилось досаждать майору неприятными вопросами. И так было ясно, к чему идет дело. Оставалось лишь дождаться, когда обвинения в служебном несоответствии произнесут вслух. Эту миссию взял на себя лично замминистра Минин, что было несколько неожиданно. Все-таки прошло три месяца, как комбез и министерство внутренних дел свернули сотрудничество по операциям «Харон» и «Лазарь», списав материалы в архив. С тех пор майор ни разу не сталкивался с Мининым по службе. Либо замминистра решил подсластить пилюлю из уважения к утрате Аббасова, либо наоборот — собрался растоптать его.

Минин выглядел озабоченным более обычного. Он перебирал страницы оперативных сводок. В некоторые листы он жадно вчитывался, хмуря брови, а другие сразу комкал и отправлял в жерло шредера, который с кровожадным рычанием перемалывал их в лапшу.

— Наслышан о твоей беде, майор, — сказал господин замминистра, не поднимая головы. — Как жена? Справляется?

Кабинет высокого начальства — не лучшее место для разговора по душам. Впрочем, Аббасов не позволил бы себе откровенность и в любой иной обстановке. Даже самому себе он боялся признаться, что каждая минута, проведенная наедине с женой, невыносимо тяготила его. Она ни единым словом не упрекнула мужа в смерти Тагира, но ее гробовое молчание было хуже любых укоров. Она вела себя, как примерная жена, не позволяя лишний раз поднять глаза на супруга. Если б у них были еще дети… До сих пор у Аббасова не возникало поводов всерьез пожалеть об этом. Но, оказавшись лицом к лицу с ее отчаянием и своим чувством вины, он обнаружил, как хрупка связующая их нить.

Не дождавшись ответа, Минин поднял глаза. Аббасов спохватился и сказал:

— Спасибо, держится.

— Догадываешься, почему я тебя вызвал? По глазам вижу, что догадываешься. Но формальности оставим на потом. Сначала я хочу обсудить с тобой вот что…

Замминистра сложил распечатки в стопку и отодвинул в сторону.

— Ситуация складывает скверная, — постучал он ногтем по сводкам. — Я всегда старался оставаться оптимистом, но сейчас мы вплотную приблизились к краю. Наверное, и до тебя уже дошли слухи, что наши люди бегут. Процесс приобретает неуправляемые формы.

Аббасов, разумеется, был в курсе того, что происходит.

— Нет смысла скрывать от тебя, насколько все плохо. Руководители министерств пока остаются у руля, чтобы не допустить паники, но свои семьи за рубеж уже вывезли.

— И вы?

— Мне это не требуется, поскольку у меня нет семьи, — осклабился Минин. — Вопрос в том, когда обо всем узнают широкие массы. Пока мы не допускаем утечки, но лишь вопрос времени. Боюсь, тогда начнется сущий бедлам! Скорее всего, придется принимать жесткие меры.

Он поерзал в кресле, и под столом зажужжали сервомеханизмы протезов.

— Мы правильно занялись сывороткой, но немного опоздали. Допустили ряд просчетов. А ведь все было в наших руках! Получи мы доступ к архивам Вольфа, вполне вероятно, уже сейчас наладили бы производство собственной сыворотки. Очень, очень жаль. И так странно. Смотри сам. Полунины скрываются за границей. Мы теряем их следы в Китае. Проходит совсем немного и при трагических обстоятельствах погибает создатель сыворотки, Харпер Джонстон. Почти сразу после похорон его наследница, Пенелопа, чтобы ей пусто было, разрывает все контракты о поставках сыворотки в Россию. Тебе не кажется, что эти события взаимосвязаны?

Многолетние тренировки перед зеркалом позволили Аббасову не растеряться и разыграть недоумение.

— Я слышал, Джонстон погиб от рук исламских фанатиков. Полунины тут точно не замешаны. Скорее, они забились в самую глубокую нору. Или вообще погибли.

— Ты так считаешь? — Минин пожевал нижнюю губу. — Когда «Феникс» разорвал с нами контракт, я инициировал проверку. Можешь считать меня параноиком, но я заподозрил, что кто-то из наших коллег и конкурентов добрался до Полуниных. Вдруг кто-то из них получил в свое распоряжение архивы Вольфа, а потом договорился за нашими спинами с Пенелопой Джонстон? Проверка ничего не дала. Наши друзья из прокуратуры о судьбе Полунина знают не больше нашего. С финансистами — сложнее. Они всю дорогу дышали нам в затылок. В какой-то момент, насколько я помню, они вообще чуть не увели парня у тебя из-под носа, верно?

— Но не увели, — процедил Аббасов.

— Не обижайся, я всего лишь излагаю факты. В общем, чтобы все точно выяснить, времени потребовалось больше, но результат тот же: они не знают, почему нас лишили поставок сыворотки. Никто не понимает, в чем дело. Триумвират даже собирался для обсуждения на внеочередной Госсовет. Нашлись горячие головы, которые всерьез полагают, что идет подготовка для вторжения.

— Вы тоже так думаете?

— Я никогда не спешу с выводами, — ответил Минин. — Я поворошил в собственном гнезде, и один момент меня серьезно смутил.

Аббасов почувствовал, как по спине медленно ползет холодная струйка пота.

— Сопоставим факты. Вдруг что-то упустили. С чего все началось? Из чудом сохранившихся документов в Институте стало ясно, что Вольф был на пороге создания сыворотки, но двинулся в другом направлении. Нам потребовалась его формула, и мы принялись искать, где же он сам скрывается. Но мы ни разу не задались вопросом, как же так вышло, что где-то в тот же период аналогичная идея осенила Харпера Джонстона и привела его к получению сыворотки! Я попросил поднять досье того периода из архива. И что ты, думаешь, я там нашел?

— Что? — покорно переспросил майор.

— Ни-че-го, — по слогам отчеканил Минин. — Все документы, касающиеся проектов Института Мозга, бесследно пропали. Ты можешь себе представить? Вот-вот, я тоже потерял дар речи. Ревизия так и не дала ответа, куда они делись.

— Может, их просто потеряли?

Замминистра, вероятно, хотел испепелить Аббасова взглядом.

— Кто-то прячет концы в воду. Ты же работал с досье. Вспомни, было ли там что-нибудь, связывающее Джонстона и Вольфа?

Майор старательно тер лоб не меньше минуты, усердно пыхтел, но так и не вспомнил.

— Ты уверен? Совсем ничего? — настаивал Минин.

Аббасов развел руками.

— В таком случае, Далягмас, придется нам перейти к финальной части, так сказать, мерлезонского балета. Мне не очень приятно говорить об этом, поскольку я очень уважаю тебя и ценю. Однако проведенное расследование показало, что ты допустил слишком много организационных ошибок, а также неоднократно превысил свои полномочия. В частности, не поставил меня в известность, принимая решение о зачистке Лепрозория. Короче, не буду ходить вокруг и около. Ты лишен всех государственных наград и понижен в звании до штабс-капитана. С твоего пенсионного счета аннулированы начисления за последние пять лет.