И в условиях подобной неразберихи рейхсмаршал готовился к предстоящей войне против Советского Союза. В качестве главнокомандующего люфтваффе ему не оставалось ничего другого, как согласовать подготовленный ОКХ план нападения, определявший главной задачей уничтожение на земле русской авиации с последующей авиационной поддержкой прорыва танков вглубь СССР. Но как руководителю четырехлетнего плана ему также требовалось подготовиться к использованию экономического потенциала территорий, которые будут захвачены. Конечно, это означало раздел шкуры неубитого еще медведя, но ведь нет большего фанатика, чем новообращенный адепт, так что Геринг решительно опровергал сомнения тех, кто заявлял о слабости немецкой военной машины или подчеркивал неразумность постоянного поиска новых врагов. Именно так рейхсмаршал ответил 8 февраля генерал-майору Георгу Томасу[387], доложившему ему о явной нехватке ресурсов для проведения новой кампании: «На политические решения фюрера никогда не влияли экономические соображения». Примерно то же самое он высказал и Паулю Кёрнеру, вручившему ему меморандум различных служб комиссариата по выполнению четырехлетнего плана с перечнем экономических последствий войны против СССР[388]. Наконец, 26 марта 1941 года генерал-фельдмаршал Мильх сказал своему начальнику, что Соединенные Штаты рано или поздно вступят в войну, вынудив тем самым Германию воевать на три фронта. Но Геринг повторил ему доводы Гитлера: американцы втянутся в войну не раньше 1942 года, что дает рейху целый год для уничтожения большевистской угрозы. Когда же Мильх выразил сомнения в возможности разгрома СССР за один год, Геринг возразил: «Если мы нанесем достаточно сильный удар, Россия рассыплется, словно карточный домик, потому что ее народ ненавидит коммунистический режим». И добавил, что фюрер – единственный и посланный судьбой лидер, «а нам, простым смертным, остается лишь следовать за ним, полностью веря в его способности. Так мы сможем не сбиться с пути».

Несмотря на то что был горячим сторонником Гитлера, Мильх оставался холодным практиком, умевшим трезво оценивать риски. Поэтому он попросил Геринга вмешаться. «Господин рейхсмаршал, – сказал Мильх, – вам предстоит исполнить историческую роль. Вы должны помешать началу войны против России. Только вы способны убедить фюрера согласиться с вашей точкой зрения. Если вам удастся предотвратить войну на Востоке, вы окажете Германии самую большую в жизни услугу». Но Геринг сразу же заявил: «Фюрер принял решение, и никто на свете не заставит его передумать». Но Мильх все же попросил его попытаться сделать это, Геринг в сердцах сказал: «Я не допущу, чтобы высокопоставленного руководителя люфтваффе обвинили в пораженчестве». Мильху все стало ясно…

Но у рейхсмаршала были и другие задачи. Так, чтобы отвлечь всеобщее внимание и создать видимость неизбежности нападения на Британские острова, Гитлер направил его в середине марта в инспекционную поездку по побережью Ла-Манша. Верный своему долгу, этот прилежный слуга отправился в Париж и в Амстердам, что дало ему возможность погрузить в свой специальный поезд новые ящики с картинами выдающихся мастеров. Вернувшись в Германию, Геринг также проявил активность на дипломатическом поприще. С 27 марта в Берлине с визитом находился министр иностранных дел Японии Мацуока, и Геринг пригласил его в Каринхалл, чтобы в непринужденной обстановке внушить ему то, о чем тяжелым официальным языком сказали Гитлер и Риббентроп: в контексте беспощадной борьбы стран Оси против Великобритании Япония могла бы захватить Сингапур. Это позволило бы, помимо всего прочего, заставить Соединенные Штаты воздержаться от вступления в войну. Мацуоке пришелся по душе Каринхалл, тамошняя дорогая мебель, и картины, и гобелены, и скульптуры, а также электропоезда и великолепные окрестности. Но Геринг и его геополитические планы понравились японскому министру намного меньше. Во время банкета в большом зале для приемов Мацуока шепнул переводчику Паулю Шмидту, указывая на хозяина имения: «Известно ли вам, что за границей ходят слухи, что он безумен? Да, это точно, есть документы с его именем из клиники для душевнобольных». Это было правдой, и возможно, именно поэтому Мацуоку аргументы Геринга убедили не больше, чем доводы Гитлера и Риббентропа…[389]

Двадцать седьмого марта, в день прибытия в Берлин японского министра иностранных дел, фюреру доложили о событии, которое могло перечеркнуть все его планы: в Белграде генерал Симович отстранил от власти регентский совет во главе с принцем Павлом и правительство Цветковича, которое недавно подписало протокол о присоединение Югославии к Тройственному пакту. Гитлер, посчитав этот государственный переворот личным оскорблением, даже не удосужился поинтересоваться, какую политику намерено проводить новое югославское правительство во главе с Симовичем, который объявил юного короля Петра II совершеннолетним. Фюрер немедленно распорядился отложить начало операции «Марита» и начать вторжение в Югославию через Австрию и Болгарию. Он был полон решимости «раздробить это государство» и «разгромить югославскую армию». Люфтваффе должно было сыграть в этой операции главную роль – нанести бомбовые удары по Белграду и затем оказать тактическую поддержку танковым дивизиям. План проведения операции был разработан ОКХ в рекордно короткий срок – всего за неделю. Бомбардировщики 2-й и 51-й бомбардировочной эскадр, истребители 54-й эскадры и пикирующие бомбардировщики «Штука» 77-й эскадры по тревоге покинули свои базы в Нормандии, чтобы усилить 4-й воздушный флот, базировавшийся в Австрии. Нападение на Югославию и Грецию началось на рассвете 6 апреля 1941 года.

В очередной раз не имевшие реального опыта ведения войны армии дрогнули под яростным натиском немецких танков и ударами самолетов «Штука», а в это время бомбардировки Белграда самолетами Хе-110 и Ю-88 унесли более 10 000 жизней. И, как и в Польше, Норвегии, Бельгии и во Франции, решающую роль в успехе наступления сыграло люфтваффе под весьма символическим командованием Германа Геринга. Штаб рейхсмаршала разместился в прекрасном туристическом отеле на перевале Земмеринг, южнее города Винер-Нойштадт, а непосредственное руководство воздушными операциями осуществлял австрийский генерал Александер Лёр, командующий 4-м воздушным флотом. Семнадцатого и 21 апреля, спустя всего две недели после начала кампании, югославская и греческая армии капитулировали, а британский экспедиционный корпус спешно покинул Грецию. Уже к концу апреля германский рейх захватил Балканы полностью. Одновременно на другом берегу Средиземного моря африканскому корпусу под командованием генерала Роммеля удалось отбросить британские войска, пройти через всю Киренаику и захватить городок Бардия, находившийся всего в нескольких километрах от границы Египта. Именно этот момент выбрал иракский премьер-министр Рашид Али аль-Гайлани, чтобы в союзе с прогерманской националистической группировкой осуществить военный переворот, сформировать правительство «национальной обороны» и взять под контроль всю территорию страны, за исключением военных баз Великобритании; желая изгнать британцев, в начале мая Рашид Али обратился за помощью к Германии. Таким образом, казалось, что ничто не может остановить победоносное продвижение вермахта на обоих берегах Средиземного моря.