Ресторан, принадлежащий Инне, был стилизован под корабль, и открытой застеклённой террасой выходил прямо на берег моря. Свежий солёный ветер врывался в помещение и окутывал прохладными объятиями, влажно ластился к коже, заставляя ёжиться и танцевать энергичнее. Несмотря на конец октября, день выдался тёплым, словно отстал от бабьего лета специально ради свадьбы Алсу.

Алексей всё время был рядом, но никогда ещё не ощущался настолько далёким. Они почти не разговаривали, перебрасывались короткими репликами, натянуто улыбались, глядя в объектив, практически не касались друг друга.

Нелли сосредоточилась на преследовании Марины, боялась упустить момент, когда она посмотрит на Алексея тем самым взглядом, который заставит его всё бросить, всё забыть и пойти за ней, подобно моряку, заворожённому песней сирены.

Иногда Нелли сталкивалась взглядом с Ильёй, они друг другу кивали, словно заговорщики, объединённые общей тайной, и продолжали напряжённую слежку. Оба умудрились упустить момент, когда Марина и Алексей вышли на террасу, а оттуда направились к пенной кромке моря. Нелли выбежала следом, замерла на верхней ступеньке, держась за деревянную колонну. Хотела догнать, окликнуть, но не решилась, осталась застывшей в движении статуей. Молча глядела на их удаляющиеся силуэты, позволяя ветру трепать цветные пряди и хлестать ими по лицу.

Илья вышел следом, сел на ступеньку, уперев локти в колени, и обречённо вздохнул.

— Нелли, не надо.

Она села рядом, опустила взгляд на его сцепленные в замок пальцы.

— Они ушли.

— Я видел.

Оба вздохнули и снова уставились на море.

Илья смотрел вдаль, слегка сощурившись, дышал обманчиво тихо и ровно, явно сдерживался изо всех сил.

— Если это повторится, я не переживу. Убью Маринку, а потом и твоего Алексея. Уж прости. Ничего личного.

Нелли коснулась его локтя.

— Если ты его тронешь, я тебя задушу, — она оглядела свой наряд и добавила: — Чулком задушу. Извини, ничего личного.

Илья повернулся к Нелли, посмотрел на неё внимательно и изучающе.

— Алсу тебя потом заколет каблуком свадебной туфли, ни за что не простит тебе не запланированное по сценарию убийство.

Нелли печально вздохнула.

— Это будет самая крутая свадьба в городе, может, даже в новостях покажут.

— Покажут, — мрачно ухмыльнулся Илья. — Свидетели будут удивляться, что ничего не предвещало такой поворот, и все мы выглядели почти адекватными. Кроме тебя, конечно.

Нелли ткнула Илью кулаком в плечо.

— Я? Это ты тут псих, между прочим.

Илья широко улыбнулся, и Нелли невольно растянула губы в ответной улыбке. Когда он не метал глазами молнии, и не кипел от ярости, выглядел не просто приятным, а обаятельным.

— Я верю Анасейме, а вот Алексею не верю.

Нелли вздохнула и печально согласилась.

— Я Едовитовичу, к сожалению, тоже не верю.

Ветер донёс обрывок медленной композиции, смутно знакомой, слегка тревожной. Музыка прерывалась, но слово звучали отчетливо.

Они дослушали песню до конца и ещё какое-то время сидели молча, погружённые в размышления. Каждый увидел в строчках песни что-то личное и потому так глубоко затронувшее.

Нелли тряхнула головой и нервно улыбнулась.

— Анасейма?

Илья улыбнулся в ответ.

— Едовитович?

Италия

Нелли поднялась, не смогла сидеть рядом с фаталистично настроенным Ильёй и просто ждать. Вернулась в зал, осушила залпом стакан шампанского и поднялась на второй этаж. Здесь не было гостей, судя по всему, шёл ремонт. Стеклянная веранда опоясывала пустое овальное помещение, казалось, стены не было вовсе и вокруг расстилалось бесконечное море, сплавлялось с небом в тонкой, едва заметной линии горизонта. Ветер стелился по полу, шевелил лёгкие узорчатые шторы и стонал как живое страдающее существо.

Нелли напряжённо вглядывалась вдаль, пытаясь опознать Алексея в мужских силуэтах на берегу. Его возвращение упустила.

Он приблизился тихо, встал за спиной и тоже перевёл взгляд на море.

— Я догадался, что ты здесь.

В ресторане это была самая высокая точка. Имелся бы выход на крышу, Нелли была бы там.

Нелли не обернулась, но чувствовала, что он подошёл ближе. Она выдохнула на стекло и нарисовала пчёлку, едва заметную, тающую на глазах.

— Если ты её любишь, уходи, я как-нибудь задержу Илью.

Алексей коснулся спины Нелли, его пальцы сдвинулись вниз, зацепив лёгкую ткань платья, оголили плечо.

— Ты же обещала, что не отпустишь меня, будешь держать крепко-крепко и не позволишь уйти, — напомнил он её обещание.

Нелли не обернулась, прислушалась к голосу и прикосновениям, надеясь, что они скажут гораздо больше, чем слова.

— Я вижу, как тебе без неё плохо, как ты тоскуешь, это мучительно и больно, никогда ты не будешь так страдать из-за меня.

Алексей сжал плечи Нелли, коснулся губами её макушки.

— То, что мне было плохо без неё, уже не важно, гораздо важнее, что с тобой мне хорошо. Приносить горе своим отсутствием — сомнительный талант, а вот делать меня счастливым одной улыбкой можешь только ты.

Его руки опустились ниже, замерли на талии, одним резким движением он притянул Нелли своей груди. Почувствовав его горячее дыхание на волосах, Нелли судорожно выдохнула, откинула голову назад, намеренно подставляя шею. Алексей склонился и коснулся губами виска, сдвинулся ниже, прикусил мочку уха.

Нелли упёрлась ладонями в стекло, слегка оттолкнувшись, приникла к Алексею всем телом.

— Зачем же ты уходил с ней? — ощутив его руки на бёдрах, она вздрогнула и невольно прогнулась.

— Нам нужно было поговорить.

— Твоя любовь ведь не прошла?

— Не прошла, она изменилась, что гораздо важнее. Это восхищение стихией, шедевром искусства, но не любовь к женщине.

Не прекращая целовать Нелли в шею, он поднялся пальцами выше и, почувствовав ажурные края чулок, усмехнулся.

— И всё-таки ты коварная особа.

Нелли не стала спорить: ещё какая коварная. Зря, что ли, чулки выбирала дольше, чем платье? Она завела руки за спину и нащупала пряжку на его брюках.

Он замер в ожидании следующего прикосновения и одновременно опасаясь преодолеть последнюю черту.

— Нель?

— Лёш?

— Я себя не очень-то хорошо держу в руках.

— Тогда меня держи.

Он шумно выдохнул, но не отстранился. Его пальцы поднялись выше и задержались на плотном лифе. Продолжая целовать шею Нелли, Алексей расстегнул верхние пуговицы и, отодвинув ткань в стороны, коснулся мягкой кожи груди. Кажется, ему начинала нравиться её привычка не носить бюстгальтеры.