сорвался с перевала. В замке остались его вещи, можешь поискать ответ на свой вопрос в них.

Эта новость окончательно меня разбила. Бафшан и его спутник верили в пророчество, верили, что некий темный – мой заклятый враг. Я успела поверить, что Сайлас и есть мой злодей. А вышло… Вышло, как и все в моей жизни: нелепо, странно и не так, как у всех.

– Я слышал о подобных предсказаниях, – неожиданно снова заговорил маг, словно прочитав мысли. – Их всегда было сложно толковать, но некоторые сбывались, как и было предначертано. Как и это.

– Как же… Тот темный мертв, а значит, брехня все это пророчество от начала и до конца, – грубо, даже чересчур, бросила я. – Нет никакой судьбы. Я здесь из-за дурацкой череды случайностей.

– Может быть и так, – прошептал Сайлас, наклоняясь ближе. – Но подумай хорошенько, что хуже: винить во всем пророчество или признать, что сама выбрала не тот путь?

Мужчина подмигнул и оглушительно расхохотался. Я взглянула на его радостное лицо сквозь пелену слез и окончательно убедилась, что темный по-настоящему безумен. И если у него и были на меня какие-то планы, в одном можно не сомневаться: были они образцово злодейскими.

* * *

Если бы злодеем был Фэрфакс, он бы дал мне время побыть наедине со своими открытиями. Может быть, даже похлопал по плечу, бросив несколько ободряющих фраз, и точно не оставил бы рассеянно сидеть на полу, давясь рыданиями и пытаясь в одиночку осмыслить открывшуюся правду. А темный полностью оправдывал свою репутацию: он просто ушел, бросив через плечо, чтобы я привела себя в порядок и явилась через час.

Когда я, пошатываясь и дрожа, спустилась в лабораторию, маг даже не поднял головы, увлеченно возясь со сложным прибором: выпуклые линзы, натянутые между ними тонкие серебряные нити, ведущие к продолговатым шкатулкам, украшенным изящными и явно магическими узорами. Поджав губы, я заняла привычное место у стены, сверля Сайласа взглядом. Боль, обида и злость требовали излиться наружу любой ценой.

– Зачем я тебе? – сквозь зубы, уже не заботясь о последствиях такого обращения, прошипела я.

– Разве тебе не хочется обрести смысл? – темный отвлекся от прибора. – Особенно теперь.

– Теперь? – Я кое-как удержалась от желания выругаться.

– Меня учили, что пророчества – всего лишь набор вероятностей и общих предположений. Как ориентир. Предначертали стать великой, но ведь не сказали, как этого достичь и где. Твой старый мир разрушен, пришло время для нового, – Сайлас аккуратно поправил нить, та отозвалась едва слышным мелодичным звоном. – Ты знаешь, что это?

– Понятия не имею.

– А о Междумирье ты когда-нибудь слышала?

– Нет, – в этот раз получилось и вполовину не так резко, как хотелось. В памяти что-то шевельнулось.

– Есть много миров, – темный снял одну из линз, протер ее бархатной тряпочкой и посмотрел через стекло на меня. Его желтый глаз исказился, блеснув колдовским пламенем. – Они разные: какие-то очень похожи на наш, какие-то совсем иные. Я хочу попасть в один из них. Очень далекий, странный, необычный.

– А причем тут я?

– Пройти в Междумирье не так сложно, гораздо сложнее в новом мире магу устроиться. Понимаешь?

Перед внутренним взором, как наяву, предстал Ормак: он бормотал о том, что не всякая энергия пригодна для колдовства, что магам нужна сила еще и про запас. Живот скрутило от плохого предчувствия.

– Даже у темных возможности ограничены. Ты не сможешь колдовать, если в мире нет источника магии, – догадалась я.

– А Междумирье – канва всех миров, сотканная из первородной магии, а значит, эта магия есть везде. Поэтому у меня будешь ты, – Сайлас подмигнул и снова принялся настраивать линзы. Воздух между ними начал потихоньку искрить.

От услышанного закружилась голова. За свои семнадцать лет я побывала в двух странах да в пяти-десяти городах и деревнях, а тут предстоит такое путешествие… Еще и в подобной компании. Рука сама собой метнулась к груди и сжала медальон. От Сайласа это не укрылось. Он отложил линзу и выпрямился.

– С чего ты взял, что я добровольно с тобой пойду? Мне и этого мира достаточно.

– А что тебе терять? Здесь, – маг выразительно приподнял бровь, – у тебя уже ничего не осталось.

– Ошибаешься.

– Что это у тебя там? – Мужчина требовательно выставил ладонь, но я отступила, крепко сжав зубы и выдерживая пристальный взгляд жутких глаз.

– Подарок.

– Покажи. – Он слегка поманил пальцами.

– С трупа снимешь, – огрызнулась я, пряча подвеску под ткань платья, и тут же пожалела о словах. Колени мелко задрожали.

Темный наклонил голову набок. Моя дерзость не произвела на него впечатление.

– Я не буду тебя убивать. Просто знай, что твое сознательное присутствие не обязательно. Главное, чтобы сердце продолжало биться. Советую помнить об этом всякий раз, когда в тебе будет просыпаться излишняя смелость.

Шумно втянув воздух, я кивнула. Как бы я ни старалась держаться, дрожь усилилась, и теперь меня трясло полностью. От спокойных слов Сайласа веяло не просто угрозой, а абсолютной уверенностью.

– Славно, – маг щелкнул пальцами, и Олена с одним из желтоглазых монстров, до этого прятавшихся в тени у входа, возникли рядом со мной. Они с силой взяли меня под руки и тут же прекратили мои слабые попытки сопротивляться, приподняв над полом. – Стоит закрепить это понимание.

Меня потащили прочь. У узких дверей возникла заминка, и я успела обернуться: Сайлас уже вернулся к настраиванию прибора. Мысленно я пожелала ему провалиться куда подальше.

Неосторожная фраза стоила мне четырех дней в самом глубоком и сыром подвале замка. Заточение в настоящей темнице – с крысами, сыростью и сгнившей соломой вместо кровати – заставило острее сожалеть обо всех глупостях, на которые я не скупилась во время плена у Фэрфакса. Знала бы, что из собой представляет плен у настоящего злодея, держала бы рот закрытым.

Хоть в чем-то везло: у Сайласа не было привычки посещать пленных, поэтому от издевок и насмешек злодея я была избавлена. Хотя на третий день, проведенный в кромешной тьме, пугаясь собственного дыхания, я была не прочь увидеть кого-то живого. Навещала меня только фрейлина, и та, словно подстраиваясь под настроение своего настоящего хозяина, вела себя соответствующе: половина похлебки выплескивалась, когда она небрежно вталкивала миску через прутья решетки.

Когда Олена вывела меня наверх, уже наступила зима. Выпал снег, укутав вершины и скрыв белым полотном долину разрушенного города. Белесое пасмурное небо почти сливалось с горами.

Кутаясь в не по размеру большой плащ, я добрела до площадки, остановилась и огляделась. Пейзаж был унылым, словно выцветшим, снег не красил обветшалые серые стены.

– Он еще