– Не надо излишней самоуверенности. По результа­там опросов ты все еще отстаешь от Деккера на два пункта.

– А ты вспомни, с чего мы начинали, – сказал ему Тейт, сверкнув серыми глазами. – Я выиграю.

На этой оптимистической ноте собрание завершилось. Нельсон и Зи отправились к себе в номер, чтобы прилечь. Тейту было нужно поработать над текстом речи, с кото­рой ему предстояло выступить сегодня вечером в церкви для испаноязычных прихожан. Дороти-Рей уговорила Джека пойти с ней на прогулку на Риверуок.

Фэнси выждала, пока все разошлись, и направилась к комнате Эдди. Несколько дверей отделяли ее от команд­ного поста, как он называл апартаменты Тейта.

– Кто там?—спросил он, когда она тихонько постучала.

– Я.

Он открыл, но даже не придержал для нее дверь. По­вернувшись к ней спиной, он подошел к шкафу и вынул оттуда свежую рубашку. Фэнси закрыла дверь и заперла ее на задвижку.

– А почему бы тебе не остаться без рубашки? – Она недвусмысленно прильнула к нему и пощекотала языком его сосок.

– Вряд ли будет приличным появиться в штабе выбо­ров без рубашки. – Он просунул руки в накрахмаленные рукава и принялся застегиваться.

– Ты что, сейчас туда идешь?

– Совершенно верно.

– Но ведь воскресенье.

Он поднял брови:

– Не станешь же ты мне говорить, что стала соблю­дать Божий день.

– Я ходила утром в церковь, как и ты.

– И по той же причине, – отозвался он. – Я ведь всем велел там быть. Ты разве не видела телекамеры? На­до продемонстрировать избирателям набожность Тейта.

– Я молилась.

– Как же.

– Молилась, чтобы твой причиндал сгнил и отвалил­ся, – пылко заявила Фэнси.

Он только рассмеялся в ответ. Когда он стал заправ­лять рубашку в брюки, она попыталась ему помешать.

– Эдди, – покаянно захныкала она, – я шла сюда вовсе не ссориться. Прости меня за то, что я тут ляпнула. Мне хочется быть с тобой.

– Так пошли вместе. Тебе наверняка найдется масса работы.

– Я думала не о работе.

– Прости, но именно работа стоит на повестке дня вплоть до самых выборов.

Что ж, испытывать ее гордость можно было лишь до определенного предела.

– Ты вот уже несколько недель меня отшиваешь, – сказала она, уперев в бока сжатые кулаки. – Какая муха тебя укусила?

– Не тебе меня спрашивать. – Он пригладил светлые волосы. – Я стараюсь помочь твоему дядюшке Тейту пройти в Сенат США!

– Трахнуть бы его, Сенат США!

– Уверен, с тебя бы сталось, – скривился он. – Дай тебе волю, ты бы всех почтенных законодателей награди­ла гонореей. А теперь прошу меня извинить.

Он направился к дверям. Она загородила ему дорогу и опять взмолилась:

– Не уходи, Эдди. Ну хотя бы не сразу. Останься не­надолго. Закажем пива, посмеемся, а? – И промурлыкала, игриво подталкивая его бедром: – Позанимаемся любо­вью.

– Любовью? – с издевкой переспросил он.

Она схватила его руку и сунула к себе под юбку, в промежность:

– Я уже вся теку.

Он высвободился, легко приподнял ее, убрав с дороги, и опустил на пол позади себя:

– Да когда ты не течешь? Просушись с кем-нибудь другим. Сейчас у меня есть занятие поинтереснее.

Фэнси замерла с открытым ртом, уставившись в за­хлопнувшуюся дверь, потом схватила и с яростью запус­тила в нее первую же вещь, которая подвернулась под руку. Это была стеклянная пепельница. Она швырнула ее со всей силы, но пепельница не разбилась, а отскочила от двери и с глухим стуком упала на ковер, взбесив Фэнси еще больше.

Никогда еще ей так безоговорочно не давали отставку. Никто, ни один мужчина не был способен отвергнуть Фэнси Ратледж, когда ей приспичивало. Пулей вылетев из комнаты Эдди, она заскочила к себе лишь затем, чтобы влезть в облегающий свитер и совсем уж тесные джинсы. Затем она направилась в гостиничный гараж за своим «мустангом».

Черт ее возьми, если она и дальше будет существовать только ради этой треклятой предвыборной возни!

* * *

– Это я. Что там у тебя происходит?

– Привет, Айриш. – Вэн зажал трубку между плечом и ухом, протирая воспаленные глаза. – Я, собственно, едва вошел. Ратледж выступал в церкви для латиносов.

– Знаю. Как все прошло?

– Похоже, они его теперь любят не меньше горячего тамале.

– Эйвери там была?

– Все были, кроме девчонки, Фэнси, и все с виду – сама чистота, прямо реклама мыла «Айвори».

– Эйвери удалось перекинуться с тобой словечком?

– Нет. Их сразу осадила туча лопочущих мексикан­цев.

– Ну а Седой? Появлялся?

Вэн прикинул, стоит ли выкладывать Айришу все как есть, и решил сказать правду:

– Да.

Айриш выдал замысловатую цепочку ругательств.

– Но ведь в толпе латиносов он должен быть как бе­лая ворона?

– Он был снаружи и толокся вместе с нами, будто то­же выбирая позицию.

– То есть изобразил, что он из вашей братии?

– Точненько.

– Рассмотреть его получше смог?

– Здоровущий дылда. Морда каменная.

– Каменная?

– Жесткая, такой шутить не будет.

– Короче, типичный наемный убийца.

– Ну, это мы гадаем.

– Да, но мне это все не нравится. Может, все-таки по­звонить в ФБР, а Эйвери ничего не говорить?

– Она тебе никогда не простит.

– Но зато останется жива.

Оба замолкли, думая каждый о своем и прикидывая возможные варианты. И оба снова ощутила себя в тупике.

– Завтра оставайся здесь. Не надо ехать с Ратлсджем, – наконец прервал паузу Айриш.

– Я так и рассчитывал, – отозвался Вэн. – Завтра вечером поеду в аэропорт. В пресс-релизе сказано, что он прилетает в полвосьмого.

– Хорошо. Тогда опять попробуешь поговорить с Эй­вери. А то она жаловалась, что из отеля звонить ей труд­но.

– Принято.

– Утром в день выборов сперва заскочи на студию. Оттуда я тебя отправлю в «Паласио дель Рио». Нужно, чтобы ты хвостом ходил за Эйвсри. Весь день. Заметишь хоть что-нибудь подозрительное, хоть что-нибудь, слы­шишь, к черту все ее возражения, звони копам.

– Понял, что я, дурак?

– И поскольку у тебя завтра выходной, – угрожающе повысил голос Айриш, – не вздумай никуда завалиться и наклюкаться.