Эйвери сидела, почти уткнувшись в стакан с бренди, ко­торый налил ей Айриш, уверяя, что это ее успокоит. Пер­вый же с трудом давшийся глоток едва не воспламенил ее внутренности, но она все сжимала стакан в руке, потому что ей надо было за что-то держаться.

– Вся эта дерьмовая история – мерзость от начала и до конца, – объявил в ответ воинственный хозяин. – Я все­гда так считал. Разве я тебя не предупреждал? Не преду­преждал я тебя, а?

– Ну, предупреждал. Чего заладил?

– А к тебе кто обращался? – накинулся Айриш на Вэна, который под сурдинку потягивал кое-что, несколько отличавшееся содержимым от обычной сигареты. Впро­чем, Айриш был слишком расстроен, чтобы это заметить.

– Эйвери ко мне обратилась. Позвонила и сказала, чтобы я во все лопатки чесал сюда, ну, я и чесанул.

– Я спрашиваю, кого тут интересует твое мнение?

– Да прекратите вы оба! – выкрикнула Эйвери. – И потом, Вэн, брось ты эту дрянь, Христа ради! Меня тошнит от ее запаха.

Она провела пальцами по губам, будто боялась, что ее снова вывернет.

– Афиша меня просто в ужас привела. Он действи­тельно собирается это сделать. Я знала, всегда знала, но теперь…

Она поставила стакан на столик для кофе и поднялась, растирая себе руки. Даже в свитере она никак не могла согреться.

– Кто он, Эйвери?

Она покачала головой:

– Не знаю. Он может быть кем угодно. Я не знаю.

– А кто имеет доступ в твою комнату?

– Я пришла в полдень, так что до этого момента туда любой мог попасть. Мона говорит, в доме впору турникет устанавливать. Одни входят, другие выходят, и так все время. Ведь скоро выборы.

– Откуда ты знаешь, что никто за тобой не увязался по пути из усадьбы?

– Я постоянно смотрела в зеркало заднего вида и не­сколько раз развернулась. К тому же, когда я уезжала, дома никого не было.

– А в папке, которую ты отыскала в столе у свекрови, никакого ключа к этому делу не обнаружилось?

В ответ на бесцеремонный вопрос Вэна Эйвери лишь растерянно покачала головой.

– Странная она какая-то, – заметил он.

– Почему ты так думаешь?

– Я много ее снимал. Вечно улыбается, машет ручкой, но черта с два я поверю, что она и впрямь весела и счаст­лива.

– Понятно, о чем ты. Она очень скрытная и мало го­ворит. Во всяком случае, до сегодняшнего дня говорила мало.

– Расскажи-ка нам лучше о Кэрол Наварро, – сказал Айриш. – Она важнее для дела, чем Зи Ратледж.

– Кэрол, или как там ее в действительности звали, была потаскушкой. Танцевала в самых низкопробных ночных клубах…

– Сиськи показывала, – уточнил Вэн.

– …под разными пикантными и соблазнительными именами. Два раза арестовывалась, первый раз за непри­стойное поведение в общественном месте, второй – за проституцию, но оба обвинения были сняты.

– Ты уверена в этих сведениях?

– Частный детектив, возможно, и правда был гнусной личностью, но потрудился он на совесть. С помощью ин­формации, которую он передал Зи, я с легкостью отыска­ла несколько мест, где она подвизалась.

– Когда же ты успела? – удивился Айриш.

– Перед тем как ехать сюда. Я даже переговорила кое с кем из ее знакомых – с другими танцовщицами, нани­мателями и так далее.

– Они не принимали тебя за нее? – спросил Вэн.

– Да, все. Я объяснила наше сходство, представив­шись двоюродной сестрой. Говорила, что мы давно не виделись.

– И что они о ней сообщили?

– Она оборвала все связи. Никто не знал, что с ней сталось. Мне попался один голубой, который за двадцать долларов рассказал, что она якобы вознамерилась рас­прощаться с ночной жизнью, пойти в школу бизнеса и выбиться в люди. Больше он ничего не помнит. И ни разу ее не видел с тех пор, как она уволилась из клуба.

– Все это, конечно, одни предположения, но мне ка­жется, Кэрол постаралась совершенно себя изменить, мак­симально облагородилась, чтобы попасть в фирму Ратледжей. И когда оказалась там, то обнаружила способ подняться еще выше, выйдя замуж за Тейта. Помнишь, Айриш, несколько лет назад я делала репортаж о прости­тутках?

– Когда ты работала на детройтском вещании? Ко­нечно, а как же. Ты же прислала мне пленку. Но при чем здесь это?

– Видимо, Кэрол по своему складу сродни тем женщи­нам. Почти все они заявляют, что ненавидят мужчин. На­верное, она была такой же.

– Ты ведь не знаешь наверняка.

– Да? А ты взгляни, как она обошлась с Джеком. Флиртовала с ним напропалую, чуть не разрушила семью, но при этом, похоже, он так и не получил то, чего хотел. Что это, как не жестокость, не злоба? Ну хорошо, сформу­лируем предельно осторожно: она не слишком одобряла мужчин и решила сломать жизнь наиболее одаренному из них, заодно возвысив себя.

– Но разве она не боялась, что ее кто-нибудь узнает, и ее темное прошлое выплывет наружу?

Эйвери уже и сама размышляла об этом.

– Да разве ты не видишь, что для нее здесь был самый смак? Ведь Тейт оказался бы в ужасно унизительном по­ложении, если бы вдруг выяснилось, кем была раньше его жена.

– Ну и остолоп же он, если на нее клюнул, – буркнул Вэн.

– Ты не понимаешь, насколько она все просчитала, – встала на защиту Тейта Эйвери. – Она стала для него всем. Расставила ловушку с собственной персоной в каче­стве идеальной приманки. Красивая, живая, сексуальная. Но дело не только в этом. Кто-то, хорошо знающий Тей­та, как следует натаскал ее, научил, на какие кнопки на­жимать, чтобы чисто плотское влечение переросло в лю­бовь.

– Тот, кто хочет его убить?

– Именно, – мрачно кивнула Эйвери, подтвердив до­гадку Вэна. – Этот человек не хуже Зи чувствовал двули­чие Кэрол.

– Почему же, когда он к ней подкатился, она не вы­ложила все Тейту?

– Этого я не понимаю, – созналась она. – В моей теории еще есть недостающие звенья. Может быть, ее больше прельщала роль убитой горем вдовы политика, нежели жены сенатора.

– Тот же статус, но без мужа, который ей только ме­шал, – предположил Айриш.

– Угу. К тому же она не была уверена, что Тейт пробьется в Сенат. Или сообщник поманил ее деньга­ми. В любом случае, после того как они поженились, в ее обязанности входило всячески изводить Тейта, и уж тут она резвилась, как могла.

– Но почему все-таки кому-то понадобилось его изво­дить? – спросил Айриш. – Мы постоянно упираемся в этот вопрос.

– Не знаю. – В голосе Эйвери звучало тихое отчая­ние. – Я бы все отдала, чтобы узнать.