с подозреваемыми! — рычал Элг. — Ловим людей дома, на работе... выслеживаем... И вот возвращаемся сюда, а у вас все уже на блюдечке лежит. С ума сойти можно!

Они говорили с людьми, чьи телефоны нашли у Ильвы в записной книжке. Все это — одинокие мужчины, молодые, работающие. Но люди незначительные. Неуверенные в себе. Мужчины с нормальными сексуальными потребностями, но не контактные. Мужчины, которые жаждут общения, но с трудом сходятся с людьми. Мужчины, готовые заплатить за то, чтобы хоть изредка побыть с женщиной.

— Во всяком случае, теперь мы представляем себе, что это была за девица, — утешил Стур своих подчиненных.

Клиентами ее были мужчины, одежда которых не отличалась элегантностью. Мужчины, от которых не пахло туалетной водой. Мужчины жалкие и одинокие.

— Милосердная самаритянка, — сказал Маттиассон и даже как будто улыбнулся.

Из таких-то мужчин и составила она свою постоянную клиентуру. И никаких эмоций. Брала каждый раз по две сотни, но, похоже, избавляла их на время от проблем. И они были ей благодарны. Странно, если вспомнить, что они за люди. Мужчины, которые легко могли бы влюбиться. Мужчины, подверженные взрывам чувств. Мужчины со скрытой потребностью в любви и нежности. Но она поставила все на деловую основу. И может быть, именно потому ее предприятие и работало. Возможно, у нее были и другие мужчины, но она порывала с ними, как только на сцену выступали чувства.

Ее клиентами были мужчины, заявлявшие, что чувства здесь ни при чем. Мужчины, голоса которых теплели, кода они говорили о ней, но к теплоте примешивалась нотка презрения — может быть, из-за стыда, который они испытывали, когда их вынуждали признаться.

— Это Ульф подал нам мысль, — сказал Стур. — Мы проверили в гостинице, не было ли в тот вечер рождественского обеда, заказанного какой-либо фирмой.

— Но ничего такого не было, — сказал Карлссон.

— Зато муниципалитет устраивал праздничный обед для своего персонала. Без жен и невест.

— Таким образом мы и определили, кто такой этот Сверкер, — сказал Карлссон.

— Ну да, — сказал Валл. — Не так уж много там Сверкеров.

— Вот именно. Всего один. От него-то мы и узнали в конце концов имя.

— Ханс Линдстрём, — сказал Маттиассон.

— Вот как? Что же будем делать дальше? — спросил Элг.

— Поехали к нему домой, — сказал Стур.

Стур и Маттиассон сели в одну машину, Элг, Валл и Карлссон — в другую.

— Мне тут кое-что пришло в голову, — сказал вдруг Карлссон, обернувшись к Элгу. — Поскольку мы сейчас едем в Нюхем... Все эти загадочные нападения на людей, которые у нас зарегистрированы...

И он рассказал о своем открытии.

— Провалиться мне на этом месте, — сказал Карлссон. — Можно подумать, тут действует человек, который в курсе всей полицейской информации... Ведь избивают каждый раз отцов схваченных нами несовершеннолетних правонарушителей.

Элг прикусил нижнюю губу и ничего не сказал.

На душе у него было неспокойно.

71

Эрик Асп сидел на стуле в детской. Было темно. Лишь свет из столовой проникал в комнату...

Сегодня он был один. Один со спящими девочками.

Теща была у себя дома.

Он сидел и смотрел на дочерей. Слышал их дыхание и посапывание. Да изредка сонное бормотание. Потом встал, подошел к кроваткам.

Склонившись над девочками, он поправил им одеяла, погладил по головкам, ощущая под пальцами их мягкие волосы, и глубоко вздохнул, чувствуя, как теплеет на сердце.

Потом он, осторожно ступая, вышел из детской, тихонько прикрыл за собой дверь и оказался в огромной пустоте столовой. Ему казалось, он слышит тиканье тишины.

Он почувствовал, что стосковался по женщине.

Встряхнул головой, подошел к окну, включил по дороге телевизор и стал смотреть в темноту зимнего вечера, на белый снег...

Женщина, думал он. Но какая?

72

Ульф Маттиассон потер переносицу и выглянул в боковое окно. Странное у него было настроение — то ли плакать хотелось, то ли смеяться.

Ему бы сейчас шуметь, плясать, горланить, напиться вдрызг, валяться с девкой...

А если Рут спросит, где он был в тот вечер? Всегда, конечно, можно сослаться на задержку по работе... Но если она спросит кого-нибудь другого?.. Хотя зачем ей спрашивать?

Чего зря думать об этом...

Тогда он вернулся поздно. Она не спала. Сидела, склонившись над душеспасительной книжкой, и читала.

Она посмотрела на него, и он промямлил, что вот, мол, приходится время от времени работать допоздна.

С каждым днем она становилась все более и более безликой.

Почему он, черт возьми, это терпит?

Почему не пытается что-нибудь предпринять?

Да нет, не посмеет он. Он бессилен.

Как он одинок. Как бесконечно одинок... Даже господь бог...

— Ну вот и приехали, — сказал кто-то.

73

— Не можем же мы ввалиться все разом, — сказал Валл, чувствуя, что толстая шапка, как ни странно, совершенно не греет.

Стур остановился.

— Конечно, — сказал он. — Ты прав. Вы с Элгом подождите в машине. У вас сегодня был трудный денек.

Элг что-то буркнул и пошел прочь.

— Ты куда? — спросил Стур.

— В кулинарию. Куплю сосисок. Я голоден. Времени ужо много, а я сегодня едва успел заморить червячка.

Валл пожал плечами и поплелся за ним.

Стур позвонил, и Ханс сам открыл ему дверь.

Он смотрел на полицейских.

На «Лино Вентуру».

На маленького толстяка.

И на бесцветного, который, казалось, хотел слиться со стеной.

— Полиция? — спросил он.

Стур кивнул. Он улыбался. Нехорошо улыбался.

— Может быть, это не совсем приятно...

— Я не убивал.

— Вот об этом мы как раз и хотели бы побеседовать. Поедем в полицию? Ваша жена, вероятно, дома... и вы, возможно...

— Да нет. Все в порядке. Она знает. Заходите, и покончим с этим делом.

Они переступили через порог. Стур держал шляпу в руках. Карлссон положил свою на полку над вешалкой. Маттиассон тоже. Но ни один не снял пальто.

Полицейские редко раздеваются.

Как будто это в какой-то мере