Первые несколько секунд было трудно поверить, что “шоу” кончилось. Мы были если не в шоке, то в близком к нему состоянии. Закирова не решалась встать с тротуара. Кожемякина боялась отлипнуть от малинового фасада.

Йокинен (протягивая Закировой руку). Шоу кончилось. По крайней мере, на сегодня.

Закирова (вцепившись в руку Йокинен и поднимаясь на ноги). Охренеть… Охренеть, как у вас тут интересно…

Пока мы приходили в себя, Йокинен рассказала ещё немного о “снежных шарах”. Если вести отсчёт с 30 июля, она попадает в шар каждые 4–5 дней. Представление настигает её в разных местах, но его “программа” всегда одинакова. Меняется лишь конфигурация звёздных скоплений в “планетарии” и “конкретные люди в калейдоскопе”. (Мы не понимаем, что Йокинен имеет в виду под “конкретными людьми в калейдоскопе”. Возможно, чтобы это понять, надо попасть в шар больше одного раза.) Независимо от того, где случается шар (на парковке, в городском дворе, на даче) и сколько людей находится поблизости, никто, кроме Йокинен и её сына (если она с ним), не замечает происходящего.

Йокинен. К счастью, у нашего сына богатое воображение. Он любит фантазировать. Муж к этому привык. Ребёнок говорит ему: папа, мы с мамой опять видели, как всё вертится, мы видели звёзды, мы видели динозавров, енотов, грустных инопланетян, и ты знаешь, папа, что в космосе очень-очень грустно? Очень пусто? Муж кивает: да, в космосе пусто и грустно, даже с инопланетянами. Как нам повезло, что мы с тобой на Земле, а не в космосе…

У нас к тому моменту не оставалось сомнений, что л-ские писатели приняли Лотту Йокинен в фан-клуб. Мы пригласили Йокинен подняться в квартиру и помочь нам описать “снежный шар”. Она сказала с явным сожалением, что ей надо ехать домой. Попрощавшись, она пошла к своей машине, припаркованной ниже по Кулмавуоренкату. Мы двинулись в сторону Хямеэнтие, по-прежнему абсолютно очумевшие. Возле ирландского паба Йокинен догнала нас. Тяжело дыша от бега и путаясь в словах от смущения, она спросила, можно ли “в ближние дни” увидеться с нами снова. Как и в начале встречи, она подчеркнула, что заинтересована в этом “как частное лицо” и что оставит нас в покое, если мы не желаем её больше видеть. Мы записали номер её личного телефона и сказали, что перезвоним».

Двадцатого августа

Хельсинки, Хямеэнтие, 35

Тетрадь мёртвого русского пришлось в конце концов просто отксерить. Утром двадцатого августа, когда пошли сообщения про отравление политика [ЗГНТМИ] на территории [ЗГНТМИ], стало ясно, что расшифровать и откомментировать все наводки Алининого отца никто не успеет. Алина как начала маниакально поглощать новости, так и грузилась до вечера. Она смотрела трансляции, обновляла ленты, звонила знакомым. Проклинала себя за то, что

– …господи, пиздец ведь даже после всего на свете! после космоса!..

не приняла пророчество КД вполне всерьёз; не заспамила все штабы [ЗГНТМИ] предупреждениями. В ночь на восемнадцатое, сразу после вечера откровений, она отправила короткие послания двум известным соратницам [ЗГНТМИ], с которыми у неё были общие друзья в фейсбуке,

– …и на том, блин, успокоилась. Умыла, блин, конечности…

Соратницы, как и предсказывала КД, не обратили на эти послания особого внимания. Они и так знали, что «двадцатого августа [ЗГНТМИ] могут отравить». Его каждый божий день могли отравить. Одна соратница не ответила. Другая отреагировала

– …с понятным скепсисом. «Алина, вот вы мне пишете, что у вас “надёжная информация”. Откуда у вас надёжная информация?» И я не придумала, конечно, ничего лучше, чем… Господи, ну я могла же! Могла ей тупо наврать с три короба… Как-нибудь чтобы убедительно… Можно было, не знаю, ну, сказать, что я с эфэсбэшником трахаюсь. Что он хвалился по пьяни…

Короче говоря, Алина выбыла из строя.

Даша в теории справилась бы и без Алины. Но на практике она опасалась даже в руки брать тетрадь мёртвого русского. Видеть её даже не хотела в открытом виде. Даша была уверена, что не выдержит искушения и обязательно полезет читать последнюю запись. У неё же была большая нижняя хотелка на этот счёт. Две трети Дашиной жизни назад мама научила Дашу отличать нижние хотелки от верхних. Нижние хотелки (объяснила мама) – сиюминутные и дешёвые, но очень сильные. Верхние хотелки слабей, но зато настоящие и долгоиграющие. Поэтому надо рыться в себе, пока не нароешь самую верхнюю хотелку, а потом делать, чего она требует. Двадцатого августа того неповторимого лета в квартире на улице Хямеэнтие все верхние хотелки требовали от Даши одного: не читай последнюю запись мёртвого русского в добросовестной тетради! Выясни сначала, почему мама столько лет скрывала тайну твоего появления на свет. Попробуй хотя бы выяснить. Дай маме шанс рассказать правду.

Лизаксанна была бы рада помочь с тетрадью, но она слишком медленно печатала. У неё не меньше часа уходило на страницу. Вернадский, само собой, вовсе ни на что не годился. Хорошо, что вечером, когда все собрались на внеочередное заседание, смогла приехать Тайна Лайтинен. Её появление (поздно, чуть ли не в десятом часу) немного привело Алину в себя. Вместе они споро отксерили добросовестные записки Андрея Закирова в девяти экземплярах, а Лизаксанна разложила всё по папкам.

В начале двенадцатого Тайна и Лизаксанна завернули пять готовых папок в пузырчатую плёнку и уложили в оранжевые коробки с надписью posti. И плёнку, и почтовые коробки купила Даша ещё в первых числах августа. Алина, у которой получались самые ровные и печатные буквы, давно написала на коробках адреса:

Вите Яновской в Ригу,

Елене Негиной в Калининград,

Петру Цихненко в Лейпциг,

Нанико Шуквани в Берлин,

Диляре Касымовой в Монреаль.

Когда всё было готово к отправке, КД, не проронившая до того ни слова за целый вечер, объявила вдруг, что в две из пяти посылок необходимо уложить ещё один документ.

Алина, услышав это, опустила телефон с новостями.

– Это кому именно? – насторожилась она.

– Почему ж только в две? – очнулся от дрёмы Вернадский в кресле.

– Что ещё за документ? – спросила Лизаксанна с такой неприязнью, что Даша вздрогнула.

– Ну, несите, – сказала Тайна. – Покажите. Мы решим вместе.

– Нести нечего, – сказала КД. Она оставила своё место у стены и подошла к столу, где лежали посылки. – Документ ещё не написан. Даша, милая, вы не сделаете мне одолжение? Я продиктую вам текст. Так выйдет быстрее.

Ноутбук спал рядом с Дашей на подоконнике. Даша поставила его себе на колени. Разбудила. Создала новый текстовый файл.

– Я готова, – сказала она.

КД сложила ладони в замок у груди и