назад, не забывая кланяться, как сказал Гуго, и водил глазами вокруг в поисках Виктории. В этих масках ее было легко перепутать с толпой похожих девушек. Ее чудесные волосы были зачесаны, а красивое лицо спрятано. Дрожь в теле Имвы нарастала, но тут он заметил фигуру, которая кивнула ему, и быстро успокоился. Он пошел к столу, который ему указали, и взял поднос. На нем стояли прозрачные тонкие стаканы. Вряд ли из них можно было напиться. С поверхности желтоватой жидкости лопались пузырьки, будто напиток был готова закипеть.

Имва глубоко вздохнул, потом еще раз. Поднос был легким, в отличие от мысли, что Виктория может уйти в какой-то другой зал и он уже никогда ее не найдет. Он снова посмотрел туда, где она стояла, но Виктории там уже не было.

«Не теряйся и делай, что говорят. Она найдет меня», – Имва еще раз глубоко вздохнул и пошел вперед.

Пол больше не протирали, все пошли к столам, разбирая такие же подносы, а потом начали вставать по заранее оговоренным местам, будто кто-то прочертил на полу невидимую линию, вдоль которой все расходились. Имва поспешил занять угол подальше. Ноги разъезжались на скользком полу, не хватало еще разлить напитки. Мелкими шажками он дошел до цели, не обращая внимания на косые взгляды. Словно по волшебству, в тот момент, когда последний из слуг остановился, двери отворились и оттуда в зал полилась цветастая масс людей. Имва уже видел много тряпок, которые Гуго называл платьями, в доме, на улице, но то, что было перед ним сейчас, сложно было с ними сравнить.

Такие насыщенные цвета и такое разнообразие он видел только на родине, в отдаленных, глухих местах, заросших цветами. Платья женщин было сложно отличить от платьев мужчин. То же буйство красок, те же плетеные узоры из тряпок возле горла и рукавов, разве что размеры отличались. Женщины, если это были, конечно, они, с трудом двигались, потому что платья были такими широкими, будто носить их должны были великаны. У мужчин на одежде не было столько складок, и платья хотя бы были ýже. Зато прически у всех были похожи. Имва не увидел ни одного мужчины с короткими волосами, вдобавок все волосы на гостях блестели, но не как у Виктории – притягательным, внутренним светом, – а лоснящимся жиром.

Когда группы этих людей принялись расходиться по залу, раздалась музыка: не та какофония, которую Имва слышал на улице, а тягучая, переливающаяся, будто пение птиц. Он замер, слушая звуки, от которых по коже пошли мурашки. А ведь Имва даже не видел музыкантов, казалось, что музыка спускается с самого неба.

Важные люди все прибывали и прибывали, переговариваясь друг с другом, а слуги перестали быть бездвижными изваяниями и начали лавировать между ними. Имва тоже осторожно начал ходить мимо людей, стараясь ни с кем не столкнуться. Он переживал, что его будут разглядывать, что могут заметить хвост, но никто даже не смотрел в его сторону. Руки гостей брали бокалы с подносов, а их головы даже не поворачивались в сторону проходящих мимо слуг. Имвы как будто здесь не было. И, наверное, впервые он был по-настоящему рад, что всем плевать на него.

Блуждать под музыку оказалось приятно – немного напоминало танцы на родине, в которых даже ему разрешали участвовать. Только в лесах было не так душно и в глазах не рябило. В мелодии угадывались смыслы, но пока Имве не удавалось понять, что они означают. Мешал гул, все вокруг разговаривали, поэтому он слышал музыку вперемешку с обрывками фраз.

– Я слышала, королева-мать скоро будет здесь.

– О, я тоже! Как думаете, она оценит цвет? Марьядский пурпур, пришлось заплатить целое состояние.

– До меня дошли слухи, что она в прескверном настроении. Не думаю, что она захочет оценить хоть что-то. Слышала, она разгневалась на город и послала сюда Два Топора. Перебить всех городских бандитов.

– Нет, он предотвратит вторжение рогатых, вы что, не слышали, что один из них был убит пару дней назад?

– А я слышала, что он должен был убить графа на арене, но тот пришел с дюжиной охранников и Два Топора сбежал.

– Святые имена! А здесь безопасно? Может, лучше уйти? Говорят, королеву-мать сопровождает целая свита героев.

– Хотите рискнуть и не выразить ей почтение? О вас тут же доложат, и Два Топора придет уже к вам.

От женщин пахло мертвыми цветами, только в десятки раз сильнее обычного. Приторный запах щекотал ноздри. Имва хотел почесаться, но было нельзя, хотел уйти, но рядом тоже стояли женщины и преграждали ему путь из зала. Глаза начали слезиться.

Вряд ли стоило рисковать и чихать, наверняка слугам и этого делать было нельзя. Вряд ли им и дышать разрешали громче дозволенного. Имва сжался, и свербение в носу исчезло. От женщин скорее нужно было уносить ноги, и он двинулся туда, где стояло больше мужчин. Вот только выяснилось, что они пахнут еще сильнее.

– Как дела на границе с Монфором?

– Валентин возглавил войско. С ним несколько приближенных королевы-матери. Были сведения, что им удалось одержать еще несколько побед и они остановились у реки Гезерис.

– Похоже, у Феликса появилась достойная замена.

– Не торопитесь с выводами, – мужчина чуть ближе наклонился к собеседникам. – Молодые щенята не лучше старых волков. Кузен сказал по секрету, что королева недовольна Валентином: он перебил кучу крестьянского сброда, а до Семера так и не добрался. Поэтому королева недавно отозвала Валентина с войны.

– Бросьте, кто-то еще верит, что Семер жив? Обычная уловка бунтовщиков. Никто не может так долго бросать вызов королеве-матери и оставаться в целости. Люди лишь используют его имя, чтобы вдохновлять глупцов. Это же очевидно.

Все эти разговоры ничего для Имвы не значили. Он не знал отдельных слов, названий и имен. Он блуждал с подносом в надежде, что, возможно, узнает слухи про свою родину, и слишком поздно заметил, что его поднос с напитками опустел. Ряженые люди начали оборачиваться на него, а это был плохой знак.

Имва опустил поднос прямо на пол и поспешил к знакомому столу за новым в надежде, что найдет там Викторию. Но, когда он оказался уже у стола, по залу прокатился гул, потом еще раз. Опасность? Все замолчали и начали оглядываться. Имва тоже замер, сперва подумав, что случилось что-то плохое. Но люди просто смотрели на мужчину, который напялил на себя женское платье, а в руки взял тяжелый посох, которым и бил по полу. Музыка стихла.

– Любезные гости, как видите, слухи о моей смерти