этом, полностью это называется “позитронно-эмиссионная томография”. Впечатляющее название, да и массивный аппарат из белого металла с кремовым оттенком был ему под стать, на ум сразу приходили самые зрелищные научно-фантастические фильмы – на эту штуку, похоже, потратили половину общего бюджета больницы.

В следующий вторник в десять утра он снова пошел к Наккашу. Тот долго тряс ему руку, потом предложил сесть и, судя по всему, погрузился в длительную медитацию личного характера. Интересно, подумал Поль, уж не пытается ли он этим спектаклем ввести его в состояние необходимой тревоги, равновеликой серьезности диагноза; если да, то он своего добился.

– У меня есть для вас хорошие и плохие новости, – решился Наккаш наконец. – Плохая новость заключается в том, что биопсия подтвердила злокачественный характер опухоли у вас на десне.

– Злокачественная в смысле раковая, вы хотите сказать?

Он бросил на него укоризненный взгляд: нет, именно этого он и не хотел говорить; но, в общем, да, если уж на то пошло, то это рак. Но рак у него в ограниченной стадии, поспешил добавить он, и это хорошая новость. Да, лимфатические узлы на шее тоже поражены, но это явление частое, так что всегда показано удаление лимфатических узлов; в некоторых случаях, когда они затронуты, возникает опасение, что рак гортани сопровождается раком полости рта; но к нему это не относится.

– И самое главное, – добавил он, – ПЭТ не выявила никаких метастазов. Ваш рак точно не распространяется, и это, поверьте мне, отличная новость. Итак, мы имеем опухоль, опухоль серьезную, и сделаем все необходимое, чтобы вас от нее избавить, – говорил Наккаш боевым тоном, типа “Вьетнам!”, он явно приобрел необходимые навыки человеческого общения, подумал Поль, он сам бы лучше не справился. – При отсутствии метастазов, – продолжал Наккаш, – операции должно, по идее, хватить, плюс немного химиотерапии и облучения, но совсем чуть-чуть, я правда так думаю. А не очень хорошая новость заключается в том, что опухоль имеет определенную протяженность; жаль, обратись вы к нам месяца два-три назад, этого можно было бы избежать, но сейчас придется рассмотреть серьезное хирургическое вмешательство.

– То есть?

– Я предпочитаю, чтобы хирург сам все вам рассказал. Если я правильно понимаю, в настоящий момент вы не работаете, то есть относительно свободны?

– Ну, допустим.

– Я взял на себя смелость записать вас на утро пятницы к нему на прием. Разумеется, я пойду с вами.

– И где это?

– В больнице Питье-Сальпетриер.

После нескончаемого, как показалось Полю, путешествия по бледно-зеленым коридорам, бессчетное число раз переходивших в другие бледно-зеленые коридоры, они наконец добрались до кабинета B132. Наккаш постучал по матовому стеклу в верхней части двери. Они вошли в небольшую комнату с белыми стенами, единственным предметом обстановки тут был стол, тоже белый. За столом сидели двое мужчин в больничных халатах, перед ними лежали папки с документами. Оба практически лысые, с черными усами – вылитые Дюпон и Дюпонн из “Тинтина”, разве что усы у них пожиже, да и сходство все же не такое разительное, один немного полнее и выглядит старше, но они оба умудрились принять одинаковый хмуро-благожелательный вид, как будто больные – это такие существа, от которых ничего хорошего ждать не приходится, и тем не менее им следует помогать, даже через не хочу. Все это скорее обнадеживало, как и тот факт, что они уже ознакомились с его выписками – Поль узнал бланк одной из лабораторий и теперь гадал, кто из них хирург.

– Я доктор Умон, – сказал тот, что постарше, – химиотерапевт.

– А я доктор Благон, радиотерапевт, – представился второй.

– Доктор Марс немного задерживается, – предупредил Наккаш, – он будет вашим хирургом.

Вышеупомянутый хирург появился через пять минут. Ничего общего с теми двумя он не имел. Лет тридцати с чем-то, с вьющимися волосами средней длины, он был весьма хорош собой, точь-в-точь хирург из романов издательства Harlequin или какого-нибудь американского сериала. Однако он отличался от Джорджа Клуни более раскованным стилем, носил фирменные кроссовки “Джон Б. Кинг” по имени молодого американского баскетболиста, самого высокооплачиваемого спортсмена в мире, его зарплата недавно превысила зарплату центрального нападающего мадридского “Реала”; подошва у них минимум пять сантиметров толщиной, он никогда не видел обуви с такой толстой подошвой, разве что в документальном фильме о свингующем Лондоне, там на девушке надета одновременно невообразимо короткая мини-юбка, больше похожая на пояс, и туфли на невообразимо высокой, наполненной водой платформе, внутри которой плавают золотые рыбки. В таких условиях рыбки умирали в течение нескольких дней, и эти туфли вскоре запретили после акции протеста какого-то общества защиты животных. Он не знал, почему сейчас об этом подумал, ему с трудом удавалось вникать в слова хирурга, который как раз обратился к нему: “Месье Резон…” – но дальше шло что-то совсем непонятное, он рассуждал о мандибулэктомии, глоссэктомии и резекции опухоли, но все это было для него пустым звуком. С той минуты, как он вошел в эту комнату, его мозговая деятельность замедлилась словно под воздействием чего-то среднего между анестезией и колдовством, но в конце концов он все же смог сформулировать вопрос.

– То есть операцией дело не ограничится… – уточнил он, обращаясь к Дюпону и Дюпонну, – будут еще облучение и химия.

Они деликатно поерзали на месте, словно шимпанзе, желающие показать себя с лучшей стороны на кастинге в цирке.

– Да, все верно, – промямлил наконец радиотерапевт, – хирургия, к сожалению, не всесильна. – Он бросил украдкой томный взгляд на Марсьяля, тот слегка затрепетал, но воздержался от ответа.

– Доктор Умон займется вами в предоперационный период, – продолжал он, – чтобы по возможности уменьшить опухоль или хотя бы стабилизировать ее рост; я же в послеоперационный период постараюсь устранить стойкие раковые клетки вблизи опухоли.

– Но я так понял, что метастазов нет…

Умон смотрел на него с серьезным выражением лица и несколько раз открыл и закрыл рот, прежде чем заговорить. ПЭТ действительно не выявила метастазов, но это именно что неожиданный результат. Такие виды рака челюсти часто бывают очень инвазивными, особенно когда затронуты лимфатические узлы, потому что в этом случае раковые клетки могут перейти в лимфу, которая орошает все участки организма. Короче, правильнее будет сказать, что метастазов пока нет. Более того, иногда ПЭТ не позволяет обнаружить определенные метастазы, печально заметил он; и впрямь тут есть из-за чего опечалиться, подумал Поль, если даже этот агрегат, который, судя по его виду, стоит не меньше аэробуса, не справляется со своей задачей.

– ПЭТ – все же огромный шаг вперед, – снова подал голос врач помоложе, Поль успел забыть его фамилию и решил про себя назначить его Дюпонном, в нем было что-то мечтательное, хорошо сочетавшееся с протяжным “нн” в конце, а тот, что постарше, более приземленный, укорененный в