Бешт на этот вопрос не ответил и стал вместо этого говорить проповедь, но смысл истории заключается как раз в том, что вопрос вора адресован не к Бешту, а ко всем слушателям истории, и в нем заключен один из важнейших уроков хасидизма.

Широко известна и история о р. Йехиэле-Михле и извозчике, который не рассчитал время пути и прибыл в пятницу домой уже затемно, то есть нарушил субботу. Страшно переживая от того, что совершил такой грех, извозчик спросил раввина своей синагоги, чем он может его искупить?

Тот велел купить к следующей субботе для синагоги дюжину свечей, прийти пораньше и зажечь их — чтобы общине было веселее встречать субботу. Сидевший во время этого разговора в углу р. Иехиэль-Михл подумал, что за столь страшный грех — это слишком легкое наказание, и эта мысль возымела свое действие.

Извозчик исполнил слова раввина в точности, но в то самое мгновение, когда он зажигал добротные сальные свечи, в синагогу ворвался громадный пес и сожрал их. Несчастный грешник увидел в этом знак того, что на небесах не хотят его прощать, и со слезами сказал об этом раввину.

Тот ответил, что ничего страшного, пусть он купит дюжину свечей к следующей пятнице, а служка встанет у входа и не даст псу войти в синагогу. Но в следующую пятницу зажженные извозчиком свечи, в отличие от других, неожиданно быстро погасли, и это тоже было воспринято как дурной знак.

Когда то же самое повторилось и в следующие две субботы, раввин смекнул, что в Небесном суде у извозчика появился страстный обвинитель, и посоветовал ему ехать за советом к Бешту. Услышав эту историю, Бешт пообещал, что в ближайшую субботу зажженные извозчиком свечи будут гореть так ярко, как никогда, а заодно передал своему ученику р. Иехиэлю-Михлу письмо, в котором требовал, чтобы тот немедленно приехал к нему в Меджибож.

Р. Йехиль-Михл тут же поспешил выполнить указание учителя, но в дороге с ним то и дело случались какие-то неприятности, и в результате дорога вместо одного дня заняла целых два, так что, когда он доехал до Меджибожа, уже стемнело и вышло, что он нарушил субботу.

Бешт ждал ученика на пороге своего дома, и когда тот, мучимый случившимся, подошел к нему, сказал: «Вот видишь, в дороге может случиться, что угодно, и каждый может. не желая того, нарушить субботу. Но если еврей искренне сокрушается по поводу своего греха, то дюжина свечей в субботу — это вполне подходящее покаяние для исправления его греха». Поскольку, добавим, главное тут не свечи, а сокрушенное сердце; то чувство вины и раскаяния, которое он испытывает.

Завершая разговор на эту тему, приведем другую известную историю — о табакерке, а точнее, том, что никогда не стоит спешить с осуждением кого бы то ни было и пригвождать его к позорному столбу как грешника — куда лучше найти оправдание его поступку. Вот как пересказал эту историю Эзра Ховкин:

«В Рош Ашана, во время молитвы, один из учеников Бешта уронил табакерку и наклонился, чтобы ее поднять. А его товарищ, увидев это, высоко поднял брови. Как можно сейчас, когда решается судьба всего мира и каждого человека, отвлекаться на такие пустяки?

Ангел-обвинитель быстро записал мысли молодого праведника и тут же передал их по назначению. Бешт вдруг увидел: что-то недоброе должно случиться с любителем табака в наступающем году…

Он сделал все, чтобы отвести обвинение! Он поднимался в высшие миры, он стучался в чертоги, где обитали души больших праведников — ничего не помогало. Лишь одну уступку получил рабби Исроэль: обвинение будет снято, если молодой цадик, который подумал о любителе табака плохо, подумает о нем хорошо. Легко сказать…

Была ночь, когда Бешт отправился в синагогу, где молодой и строгий праведник готовился читать особую молитву. Он не смог ее начать, потому что Бешт „взял в плен“ его разум и заставил думать на вполне будничную и довольно смешную тему: зачем люди курят табак…

Меряя шагами синагогу, ученик рабби Исроэля пришел к необычному выводу: есть души, которые слишком высоки, чтобы соединиться по-настоящему с физической стороной нашего мира. А это совершенно необходимо — иначе они не выполнят ту задачу, ради которой пришли в мир. Их „путь в мир“ лежит через самую бестелесную субстанцию: запах… Вот почему открыли люди для себя табак и даже не поленились привезти его из заморских стран.

„Если так, чего же я рассердился на моего товарища тогда, на молитве? — подумал ученик Бешта. — Зря, не нужно было…“

Падающая звезда чиркнула за окном по черному небосклону. Может, это упало, сгорев, суровое обвинение?

Был день во время праздника Суккот, когда Бешт отвечал своим ученикам на все вопросы, которые им хотелось бы задать. Молодой и строгий цадик пришел к учителю и спросил:

— Зачем люди курят табак?

— Скажи ты сам, — улыбнулся рабби Исроэль. Ученик рассказал, что подумалось ему ночью. Баал-Шем-Тов слушал его кивая, а потом подвел итог:

— И после всего этого я приказываю тебе: никогда не суди людей слишком быстро и слишком строго. Знай, что наши мысли, к сожалению, тоже могут обвинять»[258].

Глава 4. Молитва Бешта

О силе «каваны» — сосредоточенности и направленности мысли Бешта во время молитвы — сохранилось столько рассказов, что пересказать их все невозможно.

Будучи с отрочества причастным к деятельности нистаров-каббалистов, Бешт молился по «нусаху сфард» — молитвенному канону, в котором некоторые моменты молитвы были изменены в соответствии с мнением Аризаля, вносившего, в свою очередь, эти правки, опираясь на комментарии великих сефардских раввинов.

Когда Бешт был молодым, это нередко вызывало возмущение у молившихся с ним прихожан синагоги, но постепенно именно благодаря ему «нусах сфард» распространился во многих ашкеназских общинах. Недоумение вызывали и его телодвижения в момент молитвы, что тоже в ту эпоху было непривычно, но затем получило массовое распространение у евреев. Сегодня существует множество объяснений тому, что евреи раскачиваются во время молитвы, в том числе, обосновываемые цитатами из ТАНАХа, но для Бешта эти движения, вне сомнения, были необходимы для обретения нужного настроя — той же «каваны», и трепет его тела был, прежде всего, отражением трепета его души перед Всевышним.

Впрочем, нередко Бешт обходился и без этих движений. Так, однажды во время утренней молитвы то ли в полупраздничный день Песаха, то ли в новомесячие Бешт молился в синагоге местечка Чичельник. Во время