Стэн был похож на своего отца. И всегда знал это. Не умен и сообразителен, как мать. Не умен и быстр на слова, как его жена. Учился плохо. Тупой как полено. Не самый острый инструмент в мастерской.

В семьдесят лет он ощутил под руками плоть своей жены вместе с колоссальной яростью и унижением своего отца, его болью и обидой, которые скопились в груди и лопнули за глазами.

Сейчас

– Думаю, они со дня на день арестуют моего папу, – сказал бывший муж Клэр Уилсон, обратив взор на сверкавшую голубизной раннего утра сиднейскую гавань. К его нижней губе прилипла чешуйка теста от круассана, и что-то детское, мучительно-трогательное было в том, как он произнес слова «моего папу».

Они сидели бок о бок, со стаканчиками кофе и миндальными круассанами в белых бумажных пакетиках, на скамье в парке, откуда был виден причал для паромов, где Трой впервые поцеловал ее. Клэр подумала: «Помнит ли он об этом, предложил ли встречу именно здесь намеренно? Конечно нет. Сейчас голова у него занята более важными и тревожными вещами».

Клэр протянула руку и кончиком пальца смахнула с губы Троя крошку.

– Почему ты так думаешь?

– Мы слышали, что у полиции есть запись с камеры наблюдения из дома напротив. – Он помолчал. – Очевидно, на ней есть что-то… очень нехорошее. Могу даже представить себе, что именно. – Голос у него дрогнул.

– Боже мой! – сказала Клэр.

Во рту стало кисло от кофе. Она поставила стаканчик на скамейку рядом с собой и посмотрела на их вытянутые вперед голые ноги. Оба они были в шортах. И ноги выглядели как у пары, которую ждут впереди выходные на пляже, а не как у разведенных, имеющих за спиной старую измену, а впереди – потенциальную трагедию, не говоря уже о сомнительном уговоре по поводу деторождения.

Клэр Уилсон было тридцать четыре года. Каждый считал своим долгом сказать что-нибудь о ее длинных кудрявых рыжих волосах. Она имела диплом по мировой истории, который не интересовал потенциальных работодателей, вообще никого, кроме ее отца, учителя истории, и сделала неожиданно успешную карьеру в США, занимаясь администрированием в сфере здравоохранения, или не так уж неожиданно, потому что Клэр была из тех девушек, которые преуспевают во всем, про которых в характеристиках из школы и с места работы пишут, что они обладают позитивным отношением к делу. «Могу поспорить, ты была чирлидершей», – сказал ее новый муж, когда они только познакомились, но, разумеется, в Австралии это не было распространено. Клэр даже не умела делать колесо, однако позволила ему занести себя в категорию очаровательных австралиек. Она была почти такой, какой ему хотелось ее считать, – умела быть приятной людям, солнечная и лучезарная, как австралийское лето. О влажности и комарах упоминать ни к чему, про пожары в буше и ливни с градом тоже лучше умолчать. Клэр очень любила Джеффа, но не так беспомощно и безнадежно, как Троя. На уроках истории нужно учиться, а не повторять их.

Клэр с радостью никогда больше не встречалась бы с Троем Делэйни и даже не возвращалась бы в Австралию. Душевные раны благополучно зарубцевались, не оставив заметных шрамов, у нее была новая жизнь, новая любовь, так что она опять могла, не хмурясь, смотреть романтические комедии.

Но вот она оказалась в Сиднее, сидит рядом со своим бывшим мужем.

Клэр знала, что Трой согласился на ее попытку забеременеть их общими эмбрионами в качестве наказания. Она заметила мгновенный инстинктивный ужас на его лице, когда в прошлом году в Нью-Йорке изложила ему свою идею.

Знала она и о том, что ее муж Джефф не хотел, чтобы она беременела ребенком своего бывшего мужа. Он не так сильно хотел иметь детей. На лице Джеффа отобразился тот же инстинктивный ужас, когда она сообщила ему о своем желании.

Оба мужчины делали это для нее: один – из чувства вины, другой – из любви. Впервые в жизни она просила от людей больше, чем они хотели ей дать, может быть, больше, чем она заслуживала, но правда состояла в том, что она не раздумывала, когда стало ясно, что это ее единственный шанс. Невозможно желать завести собственного биологического ребенка и оставить пять возможностей лежать замороженными вечно.

Она находилась в Австралии с прошлого ноября, чтобы забеременеть, а Джефф оставался в Техасе, только на Рождество приезжал на две недели. Это было странное, сюрреалистичное время – самый долгий период в ее жизни с момента получения диплома, когда у нее не было постоянной работы. Она читала и ходила гулять. Несколько раз встречалась со своим бывшим мужем: всегда по-деловому выпить кофе, и казалось, они нашли некий приемлемый для обоих, приятельский ритм отношений. Знакомить Троя с Джеффом, когда тот был здесь в декабре, Клэр не стала: свести этих двоих было бы вежливо и по-взрослому, учитывая их соглашение, – но в то же время странно и очень неловко, просто ужасно, и Клэр понимала, что мужчины заочно ненавидят друг друга. Оба были в самом худшем состоянии: показушничали и готовы были сорваться.

А теперь пропала мать Троя, и личные проблемы отошли на второй план.

– Я просто в это не верю, – сказала Клэр. – Знаю, я не виделась с твоими родителями много лет, но мне это кажется невероятным.

Она помнила тост, который произнес Стэн на их свадьбе. «В моей профессии любовь ничего не значит, – сказал он, держа в руке бокал шампанского, выждал момент, чтобы удостовериться, что все поняли шутку, потом радостно закивал, услышав аханье гостей, и продолжил: – Но в жизни любовь значит все. Любовь выигрывает матч. Я не самый острый инструмент в мастерской, но принял самое умное решение в жизни, когда женился на матери Троя, и я полагаю, Трой только что принял самое мудрое решение в своей жизни, женившись на этой прекрасной девушке, вот она. Никогда не отпускай ее, приятель, и добро пожаловать в семью, дорогая».

Затем он поднял бокал в сторону Клэр, сел и поцеловал Джой, держа руку у нее на затылке и притягивая жену к себе, словно они были молодоженами.

Невозможно было представить, чтобы этот человек причинил вред своей жене – этот человек умер бы за свою жену, но опять же невозможно было представить, что его сын, которого Клэр так любила, изменит ей без особых на то причин.

Вот что вызывало такую боль. Их не заела рутина. У них не было проблем. Он не влюбился в кого-то другого. Он даже не был пьян или под кайфом. Он просто походя, ни для чего, по-идиотски разбил ей сердце.

Непредставимые вещи случаются каждый день, и не всегда этому есть причина.

– Бруки нашла папе хорошего адвоката по уголовным делам. Мы точно знаем, что делать, когда ему позвонят. Бруки на стороне отца. Она сказала, даже если он это сделал, она все равно его не оставит. По ее словам, одно мгновение помешательства не перечеркивает целую жизнь любви, но я с ней не согласен. По-моему, перечеркивает, а ты как думаешь?

Клэр всплеснула руками:

– Ты попал в невозможную ситуацию, Трой.

– Мы с Бруки не разговариваем, – с болью произнес он.