Я вежливо ответил, что мы можем применять подобные методы только против тех христианских государей, которые совершили непоправимое преступление против Валахии, но готовы выяснить, на какие уступки готова пойти Вена при продаже короны, что Корвины могут выгодно использовать при переговорах. Витез тут же согласился с моим предложением, ценой выполнения которого был перевод Влада III из пештской тюрьмы в Вышеградский замок в качестве почетного пленника, ограниченного только в свободе передвижения.

Переговоры проходили северо-западнее Буды, в котором почти не было гарнизона, и о месте встречи канцлер узнал только в Татабанье и в этот раз никакой подлости против меня не приготовил. Когда я спросил его, как Венгрия готовится к отражению весеннего нашествия османов, Витез напыщенно ответил, что в ближайшие годы опасность со стороны Османской империи королевству не грозит. Он, безусловно, намекал, что между Будой и Стамбулом заключена тайная договоренность о ненападении, очевидно, за то, что два последних года сильная венгерская армия так и не тронулась с места из Трансильвании и не помешала султанскому войску правдами и неправдами занять Валахию и посадить на трон в Тырговиште Красавчика Раду.

Я ничего об этих тайных договоренностях не знал, поскольку запретил в декабре и январе передвижения гонцов от наших конфидентов в Турции к Поэнари, рисковавших погибнуть во время преодоления тысячи верст по враждебной территории. Для нас было ясно, что Мехмед II весной обязательно навалится на Венгрию от Мохача до Сегеда, и подтверждение этому я хотел получить сам, чтобы затем выторговать этими сведениями свободу Владу.

Из Дьера я двойным уступом с десятью боевыми пятерками прибыл в Вену под видом богатого молдавского боярина, покупавшего новомодную карету с печкой и модные платья для жены и дочери. В течение трех дней нам удалось выяснить планы императора относительно венгерской короны у человека, к которому по договоренности я мог обращаться только в самых крайних случаях. Перед этим я попросил Витеза подождать меня в Дьере, и следующая наша встреча состоялась у Выспрема, к югу от Буды.

Канцлер выслушал меня и сказал, что мои сведения очень похожи на правду, хотя и добыты в рекордно короткие сроки. Фридрих III был готов снизить цену за корону Святого Иштвана со ста до восьмидесяти тысяч золотых дукатов, но только в том случае, если Матиаш признает его своим приемным отцом и наследником королевства в том случае, если у Хуньяди не будет своих детей мужского пола. Узнав об императорских планах, Витез расхохотался и сказал, что двадцатилетнему Матиашу отсутствие потомства не грозит. Забегая вперед, могу сказать, что канцлер смеялся зря, ибо неисповедимы пути наших судеб.

Сумма скидки в двадцать тысяч золотых дукатов, которую Фридрих был готов сделать Матиашу за какой-то пустяк, как сказал Витез, была очень велика, и канцлер пообещал, что после окончания успешных переговоров о короне Влад III Дракула сразу же будет переведен в Вышгород, где ему будет предоставлена та самая башня Соломона, в которой в свое время содержался император Сигизмунд Люксембургский, позже сделавший в ней личные покои. Витез сказал, что переговоры назначены на середину марта, и не солгал, поскольку два дня назад мне пришлось от души угощать встретившегося мне по пути в корчме Шопрона императорского гонца, везшего в Буду его письмо с предложением встретиться в это время для окончательных переговоров о короне в Пожони, которую чехи и словаки часто называют Братиславой.

Из Выспрема мы с охранной грамотой Витеза на имя молдавского боярина через Капошвар и Байю, которой предстояло стать героиней 1463 года, проскакали к новой венгерско-турецкой границе, которую мы перешли такой холодной февральской ночью, что прямо на нас с неба падали замерзавшие на лету птицы, и пограничные дозоры с обеих сторон не высовывали наружу из своих теплых домов свои носы, рискуя их отморозить. Мы понеслись на юг от Нови Сада как османский сторожевой отряд, везущий срочное донесение в Эдирне, тремя пятерками со сменными лошадьми. Мы останавливались только на несколько ночных часов, и это спасало нас от возможной случайной погони. Без помех мы миновали Белый Город, Смедерево, Ниш, Софию и Пловдив, успешно обойдя Эдирне под видом чешских купцов, ограбленных разбойниками у Крагуеваца, но чудом оставшихся живыми благодаря охране. Задерживаться на территории врага было нельзя, но и торопиться тоже.

В начале марта нагруженные по моему приказу польскими товарами «Альба Регия» и «Альба Юлия» вышли из Днестровского лимана и, удачно проскочив Черное море между двумя весенними штормами, приняли нашу группу на борт в Созополе, куда мы добрались обобранные милосердными османами, но живые и с оружием. Превратившись в польских купцов, мы стали узнавать, куда через несколько недель направятся орды Мехмеда. Я, радостно встретившись с «Альбами», на которых в виде охраны польского торгового каравана прибыли двести пятьдесят моих витязей, успел быстро выяснить у наших польских конфидентов, что тайные переговоры немецкого канцлера и османского паши действительно были, но по их результатам никакой официальный договор не подписывался, хотя, возможно, были какие-то устные договоренности, которым на Босфоре не придавали никакого значения. Что касается султана, то с первой травой его стодвадцатитысячное войско пойдет на завоевание Венгрии. Я в этом, впрочем, и не сомневался, и теперь мне было о чем поговорить с канцлером Королевства Венгрия.

Османское войско, как всегда, собиралось в ежегодное нашествие в Болгарии и Сербии, чтобы соединиться в Субботице и оттуда атаковать Буду и венгерские земли. Одновременно с этим, после взятия Буды и остановки на новой границе перед Эгером, планировались захват северных боснийских земель и выход к хорватскому Загребу и Адриатическому морю у Сплита, в обход Албании, яростно защищаемой Скандербегом, с которым, по возможности, тоже предстояло расправиться. На следующий год султан собирался от Сплита начать завоевание Апеннинского полуострова и Рима, выполнив призыв Баязида сделать из Ватикана конюшню.

Мне было о чем сообщить Пию II, который, конечно, предполагал нечто подобное, но не думал, что это произойдет так скоро. Товары с «Альб», несмотря на обязательный несусветный бакшиш османским чиновникам, были проданы с большой прибылью, и мы, купив восточные пряности, не задерживаясь ввиду Стамбула ни одного лишнего мгновения, чреватого бедой нашего раскрытия и захвата, отплыли из Кыйыкея, не вызвав, слава богу, никаких подозрений у береговой охраны, обогащавшейся день и ночь благодаря купеческим кораблям.

На бортах бригов, под надежной защитой соратников, мы приводили себя в свой настоящий вид, возвращая собственную внешность. Нужно было не утонуть во время надвигавшегося из тумана очередного шторма, благополучно пройти в Днестр и добраться по нему до неблизкого Хотина, где встретиться со Штефаном III, послать новое посольство в Ватикан, узнать, как ведется расследование «дела Дракулы» кардиналом Мондрусой, выяснить, пустили ли его в подвалы Вышеграда, узнать, как идет продажа короны Фридрихом Матиашу, встретиться с Витезом, который должен перевести Влада из Пешта в Вышгород в человеческие условия, обговорить с ним свободу второго Дракона в обмен на наши сведения и участие в отражении весеннего османского нашествия на Венгрию, не попасться в какую-нибудь ловушку Красавчика Раду, Мехмеда и Витеза, зубами удерживать Поэнари и вести работу тайной стражи в Европе и Азии.