– Да. Но если здесь что-то осталось, то очень мало. Иначе пятна были бы видны невооруженным глазом. Сейчас продаются специальные наборы для такой съемки, но со скотчем тоже должно получиться. Билл меня научил. Давайте посмотрим, что у нас есть. Если вообще что-то есть.

Они обступили ее с двух сторон, встали почти вплотную, но сейчас Холли не возражала против такого вторжения в ее личное пространство. Она была слишком увлечена. Увлечена и полна надежд. Холли никогда не теряет надежды, сказала она себе.

Пятна действительно были. Бледные желтоватые разводы на сиденье стула, где сидел ночной гость Дженни Андерсон, и несколько мелких пятнышек – словно капли от краски – на ковре в гостиной.

– Черт возьми! – пробормотал Ральф.

– Посмотрите на это пятно. – Холли увеличила снимок ковра. – Видите, как оно загибается под прямым углом? Это от ножки стула.

Она подошла к стулу и сделала еще один снимок со вспышкой, на этот раз наведя объектив камеры на нижнюю часть ножек. И снова все трое склонились над айфоном. Холли увеличила изображение, и ножка стула заполнила весь экран.

– Вот отсюда оно и стекло. Думаю, уже можно поднять жалюзи и раздвинуть шторы.

Когда кухня снова наполнилась утренним светом, Ральф взял айфон Холли и еще раз просмотрел снимки, от первого до последнего и обратно. Он буквально чувствовал, как крошится стена его неверия. И потребовались для этого лишь несколько снимков на маленьком экране смартфона.

– И что это значит? – спросила Дженни. – В практическом смысле. Он здесь был или нет?

– Как я уже говорила, у меня не было времени разобраться с этим вопросом настолько, чтобы сейчас дать ответ, в котором я буду уверена. Могу только высказать свою догадку. И то и другое.

Дженни тряхнула головой, словно пытаясь привести мысли в порядок.

– Я не понимаю.

Ральф подумал о запертых дверях и окнах. О включенной сигнализации, которая не сработала.

– Вы хотите сказать, что он был…

Привидением, вот что первым пришло на ум, но это было не самое верное слово.

– Я ничего не хочу сказать, – ответила Холли, и Ральф подумал: Конечно, не хочешь. Ты хочешь, чтобы сказал я.

– Что он был проекцией? Или, может быть, аватаром? Как в компьютерных играх нашего сына?

– Интересная мысль, – задумчиво произнесла Холли. Ее глаза сияли. Ральфу даже показалось (и его взяла злость), что она прячет улыбку.

– После него остались какие-то пятна, но на ковре не было следов от ножек стула, – пробормотала Дженни. – Если он приходил сюда, к нам, как физическое существо, он должен был быть… очень легким. Может быть, не тяжелее, чем перьевая подушка. И вы говорили, что эта… эта проекция… отняла у него много сил?

– Мне кажется, это вполне логично, – сказала Холли. – Как бы там ни было, в одном можно не сомневаться: что-то побывало здесь вчерашней ночью. Вы согласны, детектив Андерсон?

– Да, я согласен. И если вы прямо сейчас не начнете звать меня Ральфом, Холли, мне придется вас арестовать. За неподчинение полиции.

– А как я потом оказалась в спальне? – спросила Дженни. – Только, пожалуйста, не говорите, что он отнес меня наверх, когда я потеряла сознание.

– Это вряд ли, – ответила Холли.

– Может, какое-то гипнотическое внушение? – сказал Ральф. – Это просто догадка. Мысли вслух.

– Я не знаю. Возможно, мы никогда этого не узнаем. Возможно, мы многого не узнаем. Мне хотелось бы принять душ, если можно.

– Конечно, – сказала Дженни. – Я пока приготовлю яичницу. О боже…

Холли остановилась в дверях.

– Свет над плитой. Он горел. Вот выключатель, на вытяжке. – Когда они вместе рассматривали фотографии, Дженни казалась взволнованной, но не испуганной. Однако теперь стало видно, что ей очень страшно. – На него нужно нажать посильнее, чтобы лампа зажглась. Значит, этот чужак был достаточно материальным, раз сумел включить свет.

Холли ничего не ответила. Ральф тоже.

5

После завтрака Холли ушла к себе в комнату, якобы собирать вещи. Но Ральф подумал, что на самом деле она просто давала им с Дженни возможность проститься наедине. При всех ее многочисленных странностях Холли Гибни была человеком весьма деликатным и очень неглупым.

– Рэмидж и Йейтс будут следить за домом круглые сутки, – сказал он Дженни. – Они специально взяли отгулы.

– Ради тебя?

– И ради Терри, мне кажется. Их тоже мучает совесть из-за случившегося.

– Ты берешь пистолет?

– Еще с вечера положил в сумку. Как только прибудем в Техас, сразу повешу кобуру на пояс. Алек тоже берет оружие. И ты достань пистолет из сейфа. Держи при себе.

– Ты действительно думаешь…

– Я не знаю, что и думать. В этом я солидарен с Холли. Просто держи пистолет при себе. Только не пристрели почтальона.

– Послушай, Ральф. Может, мне стоит поехать с тобой?

– Лучше не надо.

Сегодня им не следовало находиться вдвоем в одном месте. Но Ральф не стал говорить этого Дженни, чтобы не напугать ее еще больше. Нужно было подумать о сыне, который сейчас отдыхает в лагере, играет в бейсбол, или стреляет из лука по мишеням на стогах сена, или плетет пояса с бусинами. О Дереке, который был ненамного старше Фрэнка Питерсона. Дереке, который был уверен – как почти каждый ребенок, – что его родители бессмертны.

– Да, наверное, – сказала она. – Если Дерек вдруг позвонит, кто-то должен быть дома.

Ральф кивнул и поцеловал ее в щеку.

– Я тоже об этом подумал.

– Будь осторожен. – Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, и Ральфа внезапно пронзило воспоминание об этих глазах, глядевших на него с той же нежностью и любовью, с той же надеждой и легкой тревогой в день свадьбы. В тот самый день, когда они с Дженни, стоя у алтаря, поклялись заботиться друг о друге.

– Конечно. Я всегда осторожен.

Он разжал объятия и отстранился, но Дженни вцепилась в него мертвой хваткой и опять притянула к себе.

– Да, но этот случай особый. Теперь мы знаем, что он особый. Если ты сможешь его уничтожить, уничтожь не раздумывая. Но если не сможешь… если поймешь, что тебе с ним не справиться… тогда отступись. Бросай эту затею и возвращайся домой. Возвращайся ко мне. Ты меня понял?

– Я тебя услышал.

– Не говори, что услышал меня, скажи, что так и сделаешь.

– Я так и сделаю. – Ральф снова подумал о дне, когда они дали клятвы у алтаря.

– Надеюсь, ты сказал правду. – Все тот же пронзительный, пристальный взгляд, полный любви и тревоги. Взгляд, говоривший: Я связала с тобой свою жизнь и судьбу, пожалуйста, сделай так, чтобы я об этом не пожалела. – Мне нужно сказать тебе важную вещь. Очень важную. Ты меня слушаешь?