— У меня нет оружия, — сказал он. — Потерял во время взрыва.

— А-а-а, значит, это ты угодил в мою ловушку номер один? — хохотнул невидимый незнакомец. — А сколько еще с тобой раззяв?

— Каких раззяв? — не понял Яшка.

— Сам знаешь каких: полицаев ряженых. Думаете, я не в курсе, что Курт сколотил из вас, отщепенцев, отряд?

В голове Стрельца шевельнулась смутная догадка. Он вдруг сообразил, что говоривший принял его, вероятно, за одного из тех, кто прятался за отработанными «хвостами» рудника.

Ослепительный луч фонаря ударил ему в лицо, и Хромой зажмурился. Отвыкшие от света глаза заслезились, и он принялся тереть их кулаками.

— Оставь мне пулемет, Бергер, а сам пройдись дальше по туннелю, — приказал говоривший с Яшкой своему подручному. — Только гранаты не швыряй, а то потолок обрушится — всех нас здесь и похоронит!

Проходя мимо Стрельца, Бергер оттолкнул того плечом и исчез в туннеле.

— Подойди, — приказал Яшке незнакомец, продолжая светить ему в лицо фонарем. — Сейчас у тебя один шанс из тысячи, чтобы выжить!

— Так точно! — рявкнул Стрелец, решив играть навязанную роль до конца. — Господин…

— Генерал! — ошарашил его незнакомец, которого разглядеть Яшка так не смог, как ни пытался.

— Господин генерал, как прикажете! — рявкнул он еще громче и замер по стойке «смирно».

— Вот это мне уже нравится, — одобрил незнакомец. — Начало нашего знакомства увеличило твои шансы на жизнь. Так сколько вас спустилось в подвал?

— Трое! — выпалил Яшка, не видя смысла в этой ситуации что-либо выдумывать.

— Что Курт приказал вам конкретно?

— Найти проход из подвала в шахту рудника, господин генерал!

— И вы конечно же нашли его?

— Не помню, господин генерал! Был взрыв и все… Ничего больше не помню!

— Понятно, — генерал смягчил тон, видимо, оставшись доволен услышанным. — А еще кто остался?

Яшка не успел ничего произнести — из туннеля послышался голос Бергера.

— Господин генерал! — крикнул он. — Тут еще один. Идти не может. Ноги перебиты или позвоночник!

— Вот и прекрасно, — крикнул в ответ генерал. — Тащи его сюда, Фридрих.

Он не задавал больше вопросов, а Яшка так и стоял перед ним по стойке «смирно», всячески демонстрируя из себя усердного вояку.

Несколько минут спустя подошел Бергер, со Степаном на руках, и протянул товарища Стрельцу.

— На, держи, ты понесешь своего дружка, — сказал он угрюмо.

Луч фонаря генерала тут же переместился на лицо Калачева. Того было не узнать из-за плотного слоя гипса — это немного успокоило Яшку.

— А теперь прошу следовать за мной, господа полицаи, — сказал генерал. — Предупреждаю — без глупостей! Пока у меня нет желания лишать вас жизни!

Они шли друг за другом гуськом. Первым шагал генерал, освещая путь. За ним — Яшка со Степаном на руках. Замыкал строй Бергер с пулеметом на правом плече и фонарем в левой руке.

— Шнель, шнель, скорее, — мешая немецкие слова с русскими, подгонял Бергер.

Неизвестно что помогло Стрельцу — окрики шагавшего сзади унтер-офицера, или кипящая внутри злоба — но он стал двигаться проворнее.

Внимание его сразу же привлек свет впереди, из другого туннеля, куда свободно мог бы въехать тяжелый грузовик. Дошагав до поворота, Яшка увидел просторное подземелье, к сводам которого были прикреплены четыре горящих факела. В центре, на ящике из-под снарядов, примостился, понурив голову, Васька Носов в помятой форме полицая. Напротив него сидела красивая женщина с пистолетом в руке.

— А вот и мы, Альбина! — поприветствовал женщину радостным восклицанием генерал, и та ответила ему очаровательной улыбкой.

— Наконец-то! Если бы вы задержались еще хоть на четверть часа, я бы застрелила этого упыря. Он мне столько гадостей наговорил… Но, слава богу, наконец умолк. Мне даже показалось, что умер.

Генерал подошел и тронул Ваську за плечо. Тот промычал, мотнул головой и снова принял прежнюю позу.

— Ха, да он живее всех живых! — рассмеялся генерал и, обернувшись к Стрельцу, указал на него пальцем. — Посмотри, кого мы привели, дорогая. Полицаи, переодетые в партизан. Искали по приказу Курта проход в шахту и угодили в мою первую ловушку.

— И зачем ты привел их сюда?

— Не привел бы, они б сами пришли. Иного пути в туннеле не оставалось.

Яшка, уложив Степана на пол, во все глаза смотрел на генерала. При свете факелов он узнал в нем того, за кем они прибыли из-за линии фронта. Но почему брат Степана в генеральской форме? Что за спектакль?..

* * *

Яшке показались необыкновенно вкусными хлеб и тушенка, которыми угостил его Фридрих Бергер. Васька Носов, как он заметил, совсем не касался еды, а только жадными большими глотками пил шнапс из фляжки. Степан Калачев совсем ослаб и не ел ничего. Он тихо лежал на брезентовой подстилке и, как показалось Яшке, очень внимательно наблюдал за Штерном и женщиной.

Улучив момент, когда генерал отвлекся на разговор, Яшка привалился к Степану и едва слышно спросил:

— Узнаешь кого-нибудь?

— Всех, — прошептал Калачев, скрипнув зубами.

— Я собираюсь их убить, — склонившись еще ближе, прошептал Яшка. — Вот только как это сделать, пока не соображу.

— Эй, полицаи? — повернувшись, окрикнул их Штерн. — А ну расползайтесь подальше друг от друга.

Он подошел к Степану и направил на него пистолет. Бригитта, Бергер и Яшка замерли, ожидая выстрела. Но Штерн медлил, почему-то пристально вглядываясь в белое, словно в саване, лицо Степана.

— Странно, — сказал он вдруг дрогнувшим голосом, — Альбина, принеси-ка воду, мы немного отмоем ему…

— Не надо, не утруждай себя, Василий, — перебил Степан хриплым то ли от усталости, то ли от волнения голосом. — Лучше пристрели меня. Так больно смотреть на тебя в этой форме…

Генерал вдруг побледнел, замер, лицо его вытянулось, а руки повисли, как высохшие плети.

— Не может быть?! — прошептал он. — Степан?! Братуха?! Ты-ы-ы?!

— Я, как видишь, «братуха», — усмехнулся Степан. — Значит, вот как нам свидеться пришлось. Ты, предатель Родины и сука, а я… какой ни есть, а патриот её.

— Но-о-о как ты здесь очутился? — спросил Василий, приседая на корточки. — Ты же…

— Да, не подох я в лагерях, как видеть изволишь, — ответил Степан с иронией. — И пришел за тобой, чтобы забрать обратно!

— За мной, значит, — усмехнулся Василий и кивнул на притихшего Яшку. — А этот? Он тоже по мою душу пожаловал?