Из семерых десантников четверо погибли при попадании кумулятивной гранаты. В живых остались трое бойцов, все с ранениями разной тяжести, во главе со старшим сержантом Кузнецовым. Отчаянно отбиваясь, они израсходовали весь стрелковый боезапас и все гранаты, затем ножами и лопатками отбили рукопаху и, окровавленные, залегли среди своих и чужих трупов в окружении своры осатаневших врагов…

— Главные силы не могли к ним пробиться: в километре оттуда мы натолкнулись на массированное огневое сопротивление многочисленной банды турана Исмаила и затоптались на месте, — продолжал Дыня, катая между пальцами давно погасшую сигарету. — И когда Кузнечик понял, что другого выхода нет, он решил — лучше погибнуть, чем попасть в плен к «духам». Гранаты у них закончились, а из боеприпасов осталось по одному патрону — для себя. Душманы снова поднялись в атаку, и тогда он отдал последнюю команду: «Приказываю застрелиться!» Чтобы никто не остался в живых и не попал к палачам, решили направить стволы друг другу в сердце и по команде сержанта нажать на спуск. Так и сделали…

Дыня выглядел страшно подавленным, чувствовалось, как тяжело он переживает гибель подчиненных, которых не смог уберечь от беды.

— Когда душманы приблизились к сгоревшей бээмпэшке, они увидели, что трое десантников, которые предпочли смерть плену, лежат мертвыми, уткнув стволы автоматов в грудь друг другу. Картина эта поразила даже самого турана Исмаила, немедленно прибывшего на место, как только ему доложили обо всем. Удивление душманов было настолько сильным, что они не стали глумиться над трупами, как делают это обычно.

— Вечная память ребятам! — Хантер поднялся, обнажив голову. — Жаль Кузнечика! Хороший хлопец был…

— Ну, это ты рановато его похоронил! — через силу усмехнулся Дыня. — Часом позже, когда мы все же пробились к ним, отрядный военврач, осматривая трупы наших, внезапно обнаружил, что Кузнечик еще дышит…

— Как это?! — едва не подпрыгнул Петренко. — В самом деле? Такие вещи только в кино бывают!

— Значит, не только! — Новый ротный наконец-то раскурил свою сигарету. — Пуля чудом прошла чуть ниже и правее сердца, не задев жизненно важных органов. Крови Кузнечик потерял до черта и действительно выглядел трупом, но в итоге остался в живых — единственный из всего своего отделения! Отправили его вертолетом в Шинданд, в госпиталь, там он пришел в сознание и смог рассказать о своем последнем бое, — закончил Дыня.

Хантер сидел весь взмокший — настолько его вздернул рассказ друга. Прикурив следующую сигарету от бычка, он помолчал, справляясь с нервной дрожью, и как бы безразлично спросил:

— И что дальше?

— А дальше? — переспросил Дыня. — Как всегда. Представление на старшего сержанта Кузнецова на звание Героя не прошло — слишком много «грехов» накопали особисты в его непростой биографии: безотцовщина, не комсомолец, участвовал в нелегальных боях по кик-боксингу… Правда, наградной лист на Красное Знамя прошел все инстанции, хотя это не означает, что получит его именно он, а не какой-то Циркач-Леонидов из штаба армии. Ну, а все погибшие из его отделения получат «дежурную» Красную Звезду, каждый свою…

— «Звезда на плечи, звезда на грудь, звезда на холмик земли…» — вспомнил Александр афганскую песню. — И взаправду так.

— Да уж, — согласился Дыня. — А меня снова прокинули с должностью. На место капитана Лесового, которого в Союз с концами отправили, назначили нового ротного… Ты его знаешь… — неожиданно ухмыльнулся он. — Старшего лейтенанта Анциферова, заместителя по ВДП…

— Шланга?! — вскинулся Хантер. — Они там что, о…ли?! Он же без конца то болен, то в Кабуле чего-то «выбивает», то еще что-то… Командир хренов! — с отвращением процедил он сквозь зубы.

— Тем не менее! — Дыня щелчком отправил окурок в урну. — Папашка ихний в «высоких коридорах» бумаги на подпись носит… Так что твое протеже оказалось куда как своевременным — я до того разозлился, что хоть сам стреляйся! А тут приказ, как с небес: в Зону ответственности «Юг», на роту! Монстр с Печкиным и Пол-Потом мигом въехали, чьих это рук дело, но сделать ничего не смогли! Ох, и визгу же было!.. Вот так я тут и оказался! Спасибо тебе, дружище! — пожал он дружескую руку. — С меня бакшиш!

— То, что ты здесь, само по себе бакшиш! — ухмыльнулся замполит ДШБ. — Наше дело — тащить друг друга, иначе медный грош нам цена в базарный день! — вспомнил он любимое присловье Шубина.

— Так, товарищи офицеры! — Мимо курилки озабоченно протрусил комбат. — Хорош анекдоты травить, поехали — есть дельце, небольшое, но боевое. Ненадолго, — добавил он, взглянув на заместителя. — А ты, Денисенко, — обратился майор к новому ротному, — с ходу увидишь подчиненных в деле. Даю две минуты — и оба при оружии, в касках и бронежилетах — в парке, выезд через десять минут!

За это короткое время Хантер успел вооружить и экипировать друга, забросить его имущество в свой кабинет и добежать до парка боевых машин. Что случилось и почему такая спешка, все еще оставалось неизвестным. Зная комбата, можно было с уверенностью сказать — причина «аларма» весомая.

— Ты говоришь, Свердловскую «политуру» заканчивал? — спросил Иванов, когда командирская БМП-2к вылетела из парка в сопровождении двух десантных рот. — Систему 2С5 «Гиацинт» знаешь?

— «Геноцид»? — переспросил Хантер. — Даже слишком хорошо знаю, комбат! В училище, правда, их не было, зато я имел с ними дело на боевых за Джелалабадом, там и изучил все их особенности, по броне полазал, посмотрел. Сильная штука, хотя и не без недостатков. А что произошло? — спросил он, повысив голос, чтобы перекрыть грохот дизеля и характерный лязг траков БМП.

— Сегодня ночью, когда ты со своей красавицей Афродитой к спецназу помчался, — со специфической ухмылкой сообщил комбат, — батарея «Геноцидов» в районе печально известной площади Карачун влетела в засаду. Детали мне не известны, знаю только, что сожжены две или три единицы техники, в том числе один «Гиацинт», погибли люди, будто бы весь боевой расчет самоходки. И тут нюанс: техника эта считается совершенно секретной, потому как использует боеприпасы, снаряженные взрывчатым веществом повышенного могущества. Более того — «Геноцид» способен стрелять даже ядерными боеприпасами. Короче: перед нами задача — вытащить эту самоходку с площади Карачун, найти трупы артиллеристов и доложить о выполнении. Дело как будто не сложное…

— А как мы вытащим эту балду? — поинтересовался Хантер. — В ней двадцать восемь тонн, один ствол чуть ли не восемь метров в длину!

— У нас на посту Царандоя рандеву с армейскими артиллеристами, — ответил комбат, — а у них есть техника для буксировки. Но сначала они с нами не пойдут, мы должны самостоятельно обследовать всю территорию. Поэтому я тебя и прихватил. Раз ты знаком с «Геноцидами», сможешь подсказать, что и как. А к Афродите еще успеешь! — покосился комбат на заместителя.

«Завидует, что ли? — догадался Петренко, поймав косой взгляд. — Поэтому и потащил меня туда, где я не особо и нужен! Ничего, съезжу, но впредь буду осторожнее — такая девушка, как Галя, кого хочешь заставит позавидовать!»