* * *

Для страны и мира годы вхождения в литературу поэта Полякова, как водится, тоже были бурными.

В 1970-е все мы дружно болели за хоккейную сборную СССР во время серии матчей с канадскими профессионалами; переживали гибель президента Альенде и жестокое убийство военной хунтой его сторонника, поэта и коммуниста Виктора Хары; смерть Василия Шукшина, отъезд из СССР Виктора Некрасова, Владимира Максимова, Мстислава Ростроповича, Галины Вишневской, высылку Александра Солженицына; страшные вести из Кампучии об итогах правления Пол Пота, который за четыре года истребил треть населения страны; взрывы в Москве и суд над «дашнаками»; зимние Олимпийские игры в Лейк-Плэсиде; перенос столицы Израиля из Тель-Авива в Иерусалим; появление в Польше радикального профсоюза «Солидарность»; приход к власти в США «ястреба» — так называли его в советской прессе — Рональда Рейгана; смерть Владимира Высоцкого и убийство Джона Леннона, случившиеся в один и тот же год — 1980-й, год проведения Олимпиады в Москве.

Главным событием стал, конечно, ввод советских войск в Афганистан в декабре 1979-го. Мировое сообщество дружно осудило Советский Союз, отношения СССР и США надолго испортились. В итоге Запад решил бойкотировать московскую Олимпиаду. Летом 1980-го на XXII летние Олимпийские игры в Москву принципиально не приехали команды из 65 стран. Правда, политика вторгалась в олимпийское движение и прежде, и потом: Олимпиаду в Монреале в 1976-м бойкотировали 29 стран Африки, в 1984-м Олимпийские игры в Лос-Анджелесе проигнорировали команды социалистических стран.

Готовясь к играм, в Москве реконструировали и построили 78 объектов, в том числе спортивный комплекс «Олимпийский»; крытый велотрек в Крылатском; кольцевую велотрассу на Крылатских Холмах; конноспортивный комплекс в Битцевском лесопарке; Дворец спорта «Динамо» на улице Лавочкина; терминал № 2 аэропорта «Шереметьево»; гостиницу «Космос»; гостиничный комплекс «Измайлово»; Олимпийскую деревню; новый корпус телецентра «Останкино»; Олимпийский пресс-центр на Зубовском бульваре (ныне — здание РИА «Новости») и т. д. Даже крупнейший сохранившийся памятник позднего барокко в Москве, одно из немногих сохранившихся творений архитектора XVIII века Дмитрия Ухтомского — храм Никиты Мученика на Старой Басманной, на куполе которого выросли деревья и в котором помещался в те годы склад, отреставрировали — правда, на скорую руку. Кстати, в соседнем доме с января 2016 года располагается редакция «Литературной газеты».

Для обеспечения безопасности въезд в столицу был ограничен, в том числе на личных автомобилях, отменены экскурсии, а шедшие через Москву поезда направлялись по объездным маршрутам. За 101-й километр из города выслали лиц с уголовным прошлым и хулиганов. Дружинники вместе с сотрудниками органов внутренних дел почти круглосуточно патрулировали непривычно пустые улицы.

Первое место в командном первенстве, в отсутствие спортсменов из США, Канады, Японии, ФРГ и Китая — традиционно самых сильных на Олимпиадах, — заняла советская сборная, второе — команда ГДР.

Талисманом игр стал олимпийский Мишка, которого придумал иллюстратор детских книг Виктор Чижиков. Всем запомнилось закрытие, когда у Мишки, составленного из цветных щитов сидевшими на трибунах участниками шоу, из глаза выкатилась слеза. Но особенно волнующим было мгновение, когда еще один Мишка, помахав на прощание лапой и держась за воздушные шары, поднялся в небо, под песню Пахмутовой и Добронравова «До свиданья, Москва».

Отголоски пережитого в те дни мы находим в прозе Полякова.

…………………..

Гена в предпоследний день Олимпиады отбывал в Красноярск на слет журналистов — его наградили за очерк о молодых гвардейцах пятилетки в «Московском комсомольце». Сибиряки, возвращавшиеся домой, горевали, что в оцепленную пятью кордонами Москву народ пускали только по паспортам с пропиской и специальным вкладышам, лишив счастья видеть олимпийский огонь. Счастливцы, видевшие атлетическое пламя, рассказывали об этом с эпической дрожью в голосе. Когда взлетели с Домодедовского аэродрома, Гена заметил в иллюминаторе полоскавшийся во тьме газовый факел Капотни, улыбнулся и крикнул:

— Олимпийский огонь!

— Где? — Лишенцы переметнулись на правый борт.

— Да вон же!

Самолет опасно накренился, стюардессы заметались по проходу, но сибиряки были счастливы:

— Он! Он! Горит! Теперь и умереть можно.

…………………..

Так случилось, что в дни Олимпиады умер Владимир Высоцкий, актер и автор-исполнитель песен под русскую семиструнную гитару, непризнанный поэт, песни которого слушали буквально в каждом доме. Высоцкий впервые запел в фильме своего друга Станислава Говорухина «Вертикаль» (1967), сразу снискав огромную популярность. В Театре на Таганке, где служил много лет, он сыграл десятки ролей, в том числе своего звездного Гамлета в нашумевшем спектакле. В кино самыми запомнившимися стали последние работы: Жеглов в сериале «Место встречи изменить нельзя» Станислава Говорухина и Дон Гуан в «Маленьких трагедиях» Михаила Швейцера.

Сообщили о смерти Высоцкого только «Вечерняя Москва» и «Советская культура». Вся его беспокойная жизнь, с алкоголем, наркотиками, женщинами, Парижем, синим «мерседесом», фильмами, спектаклями и полулегальными концертами за большие деньги, показывала, насколько он был свободен при нашей зарегламентированности. И при этом он оставался советским человеком. Рассказ про бурную реакцию Высоцкого на ломящиеся полки немецких магазинов — это не история про одуревшего от колбасного изобилия «совка». Как вспоминала Марина Влади, для Высоцкого стало шоком не само изобилие, но тот факт, что побежденные живут настолько богаче и сытнее, чем их победители в Великой войне, и он переживал это как жесточайшую несправедливость.

Олимпийская столица была пуста, многие москвичи по случаю Олимпиады взяли отпуск и уехали с семьями отдыхать, приезжих без командировочного удостоверения в город вообще не пускали. Тем не менее у Театра на Таганке собралась огромная печальная толпа.

Не все происходившее затронуло Юрия одинаково: Афганистан стал для него, тогда критичного по отношению к руководству страны, новым подтверждением необходимости перемен:

Олимпиада для него, мало интересовавшегося спортом, прошла почти незаметно: постоянно востребованный, он везде еле поспевал. Но все же потом сказал: «Именно в дни Олимпиады я понял, что бывают магазины без очереди, улицы без мусора, а милиционеры без хамства». Как тут не вспомнить тогдашний популярный анекдот: «В 1980-м, вместо обещанного Хрущевым коммунизма, провели Олимпиаду».

О Высоцком, вскоре после смерти барда, у него сложились стихи, которые автор не спешил публиковать.

Как многие профессиональные поэты, тот же Вознесенский или Евтушенко, Юрий Поляков относился к текстам Высоцкого как к некой особой «суб-поэзии», достигающей художественного эффекта лишь в сочетании с музыкой и неповторимой манерой исполнения. Отчасти это было справедливо, и лишь постепенно приходило понимание того, что феномен Высоцкого гораздо шире рамок «стихотворного цеха». Это общенациональное культурное явление. Позднее иронию сменили более объективные и приязненные чувства. Недаром один из героев «Гипсового трубача» — Вова из Коврова — ярый поклонник Высоцкого, описанный автором весьма сочувственно. Пронзительные страницы в романе посвящены сложной любви барда к Марине Влади, в девичестве, между прочим, Поляковой. Ну а в публицистике он обращался к фигуре Высоцкого неоднократно, например в статье 1997 года «Не возвращайтесь, Владимир Семенович!», напечатанной в «Собеседнике».