было и в помине. Недовольные, слипшиеся после хлопот и бессонной ночи, но спокойные, чистые глаза – с такими ни слова лжи не говорят. Даже как-то обидно стало: ну хотя бы кивни, покажи, что все понимаешь, ни в коем случае не выдашь. Оказывается, не только женщины лгать умеют, единожды соврамши, принимать все остальные разы за чистую правду.

«Мужики начали врать, как бабы. Что ж теперь будет-то?» – сонно подумала она.

Небезнадежен! Проводница вот присматривалась-присматривалась да и попросила, конфузясь, сфотографироваться с ним да автограф для сыночка. Этот дурачок еще оправдываться начал: «Я не Сид, я Алексей!», а она так прямо и сказала: «Ничего страшного, никто и не различит».

Если, как верно советовала Машель, поработать над ним как следует, в индивидуальном разряде, поставить, наконец, голос, посадить на диету, набить татуировку – может, и получится. Ну а что характера-харизмы нет – сейчас оно и к лучшему. «Посмотрим», – решила Лялечка, закрыла глаза и снова пристроилась на плечо.

Глава 19

Репетиции возобновились. Юляша, вновь воспрянувшая духом, ласковая и уравновешенная, бодрая, уверенно режиссировала процесс, переходя от картины к картине. После окончательных похорон Сида все успокоились, по всей видимости переживая стадию принятия. Даже могильщики взяли себя в руки и принялись мудрствовать вполне сносно.

Устроившись в полутемном зале, Гуров попивал кофе, вполглаза наблюдал за происходящим на сцене и размышлял, раскладывая по полочкам полученную информацию.

«Смешно предполагать, что инструктор Ли кого-то плохо научила водить машину, в результате чего погиб чей-нибудь любимый кузен. Все куда проще: причина попытки подставы в том, что она – действующая жена Сида. И уж конечно, не из ревности».

Он вспомнил Майю Ли: милая, симпатичная, уютная, но представить ее в роли соперницы – это уже из серии чрезмерно свободных допущений.

«Глупо. Просто ее желают убрать из состава наследников как недостойную. Примерно по тому же алгоритму, как и Жогу. Потому что, как ни крути, самое дорогое в наследстве Сида – его музыка, понимаю я это или нет».

Гуров с наслаждением вытянулся, забросив руки за голову.

«Квартира – допустим, дача – предположим. Это имеется у многих, чтобы завладеть подобными «сокровищами», операции устраивают попроще».

Кто-то изо всех сил пытается сократить круг наследников.

Вот и Жогу попытались выставить виновником гибели Сида – если исключить происки врагов, которых, по его же собственному заявлению, у него нет, то исключительно для того, чтобы у него и мысли не возникло о том, чтобы посягать на Сидово наследие.

«Тот, кто жаждет самовыражения и кому плевать на публику, отправляется в караоке-бар. Жога зависим от публики – это нормальная ситуация, так положено. Подобный ему не может петь «для себя», организм не позволит. Тут же в глазах преданных фанатов замаранный Ким не имел бы никакого права на музыку погубленного им друга. Да и не до того бы ему было, в СИЗО сидючи.

Единственный наследник, на которого никто не посягал, и единственный, кому все это выгодно, – это Алексей».

Гуров поднял голову: как раз в этот момент Клавдий переживал, что яд попал не по назначению, а любимой жене. И переживал, надо сказать, до такой степени неискренне, что даже ему, постороннему и невовлеченному наблюдателю, становилось неловко. На Лялечку же было больно смотреть.

Сыщик, вздохнув, вынес вердикт: «Сомнительно. Этот как бы директор вряд ли способен на комбинацию сложнее, чем проехать по платной трассе и не попасться. Да и то попадется, пусть и не сразу».

Бедная Юлия, потеряв терпение, наверняка излагала сиру нечто относительно его способностей. Слов слышно не было, но виновато склоненная голова одного и выражение лица другой вопияли к небу…

В конце концов Алексей, безнадежно махнув рукой, скомандовал непонятно кому: «Продолжайте» – и, спустившись со сцены, пошел из зала.

«Нет, тут организатор – человек бывалый, осведомленный в формальностях. Взять то же Майино согласие – оно было уже никому не нужно, ведь заседание состоялось тридцать дней тому назад. Прикинем на отправку данных из суда в загс, почту и прочее… Да и не это главное, а то, что Сиду это согласие было до лампочки, Майе – тем более. Вариант может быть лишь один: это предлог, чтобы втереться в доверие и получить машину. Если так, то придумано и реализовано первоклассно».

В этот момент музыка стихла, серебристым колокольчиком, мелодично, но вполне отчетливо и громко провозгласила Юлия:

– Друзья, минуточку внимания. Мне необходимо посоветоваться с вами по одному секретному делу.

Изложение этого «дела» заняло примерно пять минут, Лялечка была предельно кратка и конкретна.

– Инвесторы отказались участвовать в постановке. Однако мы продолжим своими силами. Деньги были найдены, но необходимо соблюсти формальности, чтобы избежать обвинений в отмывании денег. В свете последних событий… Ну вы же понимаете?

Бурная реакция в подтверждение того, что не дураки тут собрались, понимают.

– Сейчас я всем разошлю ссылки, по которым вы сможете сделать посильные пожертвования, средства на которые сейчас получите. Внести их на карты можно в ближайшем банкомате.

Она продиктовала адрес.

– И еще. Если кто-то из вас желает получить какой-то процент, прошу сообщить об этом персонально мне. Приступим.

И Юлия открыла свой городской рюкзачок, который оказался наполненным плотными, новехонькими пачками. Зрелище было увлекательное: получив деньги, люди, не пересчитывая, равнодушно, без почтения пихали их по карманам и сумкам – и спешили на выход. Насколько можно было судить, никто не пожелал остаться, чтобы обсудить «комиссионные». Вскоре зал опустел, лишь Денис-Упырь, которого Юлия сама попросила остаться, выслушивал ее инструкции:

– Помните, вы одалживали у Михаила вот эту сумму, но поскольку он скончался, то не смогли вовремя вернуть?

– Были объективные трудности, – смиренно подтвердил он.

– Ничего страшного, просто запомните, что эту сумму вы депонировали вот у этого нотариуса, – Юлия вручила ему визитку, – и если вас спросят зачем, то вы ответите?..