– Без сомнения, так бы и случилось, сэр, если бы вы не страшились умереть с таким грузом на душе.

Мистер Левинджер умоляюще протянул к ней руку – и Джоанна умолкла.

– Джоанна… Я скажу тебе все, всю правду. Ты не просто моя дочь – ты моя законная дочь.

– А мисс Левинджер – я имею в виду леди Грейвз – она тоже… законная?

– Нет, Джоанна.

Джоанна закусила губу так, что показалась кровь – и все же не смогла промолчать.

– О, Боже! Поймете ли вы, что наделали, скрывая это от меня? Знаете ли вы, что разрушили мою жизнь?

– Я молю Бога, чтобы ты ошиблась. Бог свидетель, я старался всегда действовать наилучшим образом. Слушай же: много лет назад, когда я был еще молодым человеком, я повстречал и полюбил твою мать, Джейн Лэкон. Как и ты, она была очень красива, но, в отличие от тебя, еще и вспыльчива, крайне ревнива и груба, особенно в минуты ярости. Тем не менее я был полностью в ее власти, ибо в те годы отличался строптивым и страстным нравом. Она настолько овладела мной, что, в конце концов, я согласился жениться на ней. Однако здесь я этого сделать не смел, так как в те времена был беден, боролся за место под солнцем… одним словом, такой брак разрушил бы все мои надежды. Поэтому мы с Джейн отправились в Лондон, не говоря никому ни слова, и тайно поженились в одном из приходов Ист-Энда. Доказательство моих слов – эта бумага…

– Послушай меня, девочка…

С этими словами мистер Левинджер достал из шкатулки и вручил Джоанне заверенную копию свидетельства о заключении брака, а сам продолжал:

– Как нетрудно догадаться, брак, заключенный между двумя столь разными людьми – разными по вкусам, привычкам и образованию, – не стал счастливым. Месяц или около того мы были вполне счастливы, но затем начались ссоры. Я снял для нее квартиру в Лондоне и время от времени навещал ее, делая вид, что езжу туда в качестве агента по недвижимости. Однако Джейн было этого мало – она хотела, чтобы я открыто признал ее своей супругой, и она вернулась бы со мной в Брэдмут. Я не соглашался – на самом деле, я не осмеливался это сделать! – и она принималась оскорблять и бранить меня с все возрастающей яростью. Более того, ревность ее возросла многократно и принимала самые ужасающие формы. В конце концов, дело достигло кульминации: она случайно увидела меня в карете с другой женщиной – и это вызвало такой ужасный взрыв, что я в ярости и отчаянии солгал ей. Я сказал ей, Джоанна, что наш брак был фальшивкой, и на самом деле она мне не жена и не имеет на меня никаких прав, поскольку я женился на ней под чужим именем. Отчасти это было правдой – ведь меня зовут вовсе не Левинджер, – но брак наш был заключен законно, поскольку ни Джейн, ни те, среди кого я жил в последние годы, не знали моего настоящего имени.

Услышав эти слова, твоя мать отвечала, что именно этого от меня и ожидала. В ту же ночь я вернулся в Брэдмут, оставив ей значительную сумму денег – я думал, что теперь долго не увижу ее… Через два дня я получил от нее письмо – вот оно:

Получив это письмо, я немедленно отправился в Лондон и стал разыскивать твою мать, однако не нашел никаких следов. Прошло 8 или 9 месяцев – и я получил письмо от некой женщины из Нью-Йорка – оно у меня, я могу дать его тебе прочитать – к которому было приложено американское свидетельство о смерти Джейн Лэкон из Брэдмута, Англия. Та женщина сообщала, что Джейн Лэкон называла себя вдовой и работала горничной в нью-йоркском отеле. Она умерла при родах, умер и ее ребенок, произошло это в доме той самой женщины, которую перед смертью Джейн просила переслать мне свидетельство о смерти, обручальное кольцо и слова ее любви.

Я оплакивал твою мать, Джоанна… но не стал ничего выяснять, я не сомневался, что эта история правдива, а в те годы было не так-то легко разузнать все подробности, находясь по другую сторону Атлантики. Прошел год, и я снова женился: моей женой стала Эмма Джонсон, дочь старика Джонсона, владельца небольшой рыболовецкой флотилии и другого крупного имущества; жил он в Ред Хаус в Брэдмуте. Через несколько месяцев после нашей свадьбы Джонсон умер, и мы переехали в Монкс Лодж, который Эмма унаследовала вместе с остальным состоянием. Через некоторое время у нас родилась дочь, маленькая Эмма. Моя жена все еще была очень слаба и не выходила из своей комнаты, когда однажды вечером я прогуливался недалеко от дома – и ко мне подошла женщина с пятнадцатимесячным младенцем на руках. В ее фигуре и походке было что-то знакомое, я остановился – а она приблизилась и сказала:

– Здравствуй, Джордж. Мог бы и узнать меня, раз не узнаешь собственное дитя.

Это была Джейн, а ты, Джоанна, была тем ребенком.

– Я думал, ты умерла, Джейн! – сказал я, когда дар речи вернулся ко мне.

– Я и хотела, чтобы ты так думал, – отвечала она. – В то время у меня появился шанс на весьма удачное замужество там, в Нью-Йорке, и я не хотела, чтобы ты преследовал меня, даже если наш брак и недействителен. Кроме того, я не могла расстаться со своим ребенком – он также и твой, вне всякого сомнения, в доказательство я захватила с собой все документы о его рождении. В них записано имя матери и имя отца – твое имя, вернее, то имя, под которым ты на мне женился.

С этими словами она отдала мне свидетельство, которое я сейчас отдам тебе, Джоанна.

– Видишь ли, – продолжала Джейн, – потом я обнаружила, что не могу заставить себя выйти за того человека: в глубине души мне был противен один его вид, а думала я только о тебе. Поэтому я его бросила и попыталась жить дальше: дела у меня шли хорошо, я даже открыла собственный небольшой пансионат. Все напрасно – я думала о тебе день и ночь, ты мне снился – и в конце концов я продала пансионат и вернулась в Англию. Теперь, если ты женишься на мне по-настоящему – тем лучше, если же нет – ну, что ж, я смирюсь и с этим. Больше я не стану показывать тебе свой норов. Я попыталась жить без тебя – но это оказалось невозможно. А ты, я смотрю, процветаешь: в поезде мне кто-то рассказывал, что ты получил кучу денег и купил Монкс Лодж. Я обрадовалась и поехала прямо сюда – мне не терпелось тебя увидеть. Да что с тобой, Джордж? Ты похож на привидение. Давай, поцелуй меня и пригласи в свой дом. Я скоро уберусь отсюда, если ты этого захочешь.