Джоанна обернулась и увидела юношу с нахальными голубыми глазами и огненно-рыжими волосами, торчавшими во все стороны. Это был Вилли Худ, сильно вытянувшийся за год, но в целом почти не изменившийся.

– О, Вилли, это ты! – воскликнула она, с радостью протягивая пареньку руку. – Как поживаешь? И откуда ты знаешь, что я вышла замуж?

– Откуда знаю? Как вы думаете, Джоанна Рок, если бы вы прислали глашатая, который бы бегал по всему Брэдмуту, звонил в колокольчик и на всех углах орал о вашем замужестве – мы бы узнали о нем? Ну так Сэмюэл Рок примерно так себя и вел, ага. Шлялся по Брэдмуту и рассказывал направо и налево – «моя жена Джоанна Хейст то, моя жена Джоанна Хейст сё…». И про то, что вы где-то за границей поправляете здоровье, тоже трепался – правда, мне это показалось довольно странным… кое-что я ведь знал про вас, да! Не могу сказать, что вы так уж это самое здоровье поправили – по правде говоря, похожи вы на привидение, ну, или на призрак той, которой вы были раньше. Вот что, Джоанна Рок: ради нашей старой дружбы вы будете задарма ездить на самом лучшем моем ослике каждое утро – если Сэмми ревновать не станет, ага! Уж это вернет цвет вашим щечкам.

– Как поживают мои дядя и тетя? – поспешно переменила тему Джоанна.

– Хм… как поживают… А вы обещаете не переживать, ежели я скажу? Ладно-ладно… миссис Джи поживает отлично и на всем готовеньком уже третий месяц – в Ипсвичской тюрьме. Фараоны дали ей срок за нападение… как его… а, вот – «с целью нанесения тяжких телесных повреждений лицу…». Я запомнил, потому что ходил на суд. Тяжкие повреждения она нанесла лицу вашего дядюшки, мистера Джи – проще говоря, врезала ему скалкой со всей силы! Ох, и страсть была – его ро… лицо напоминало раздавленную тыкву, а глаз и вовсе не было видно. Так ему досталось, бедолаге, что над ним сжалились даже тюремщики – нянчились с ним, как с дитем, и теперь он задарма живет при околотке. Я его недавно видал – он меня просил как-нибудь переправить ему бутылочку джина. Чуть не разрыдался, когда я сказал, что не буду этого делать, пока в кармане у меня не окажутся денежки за выпивку, включая мои комиссионные!

Поток информации, бивший из Вилли фонтаном, прервал станционный смотритель, сказавший Джоанне, что ей пора занять свое место, если она не хочет опоздать на поезд.

– Эгегей, миссис Рок! – завопил Вилли ей вслед. – До скорой встречи! Помните – мой ослик всегда готов!

Когда же поезд тронулся, Вилли пробормотал себе под нос:

– Очень мне, стало быть, интересно – какого рожна и к какому черту она поехала на этом поезде, вместо того, чтобы отправиться прямиком к своему любящему Сэмми? Ох, он отвратительный зверюга, ага – не иначе она под мухой была, когда согласилась выйти за него, но – это не мое дело. А погоню-ка я сегодня своих осликов попастись на болотах – не откажет же Сэмми в жалкой охапке травы старинному приятелю своей жены, который самым первым приветствовал ее в родных краях! Кстати – а чего это сам «Святой Сэмюэл» не пришел ее встречать?

Тут мастер Вилли энергично поскреб свою рыжую макушку и задумался, твердо решив сегодня ночью пасти своих ослов поближе к владениям упомянутого Сэмюэла Рока.

На станции Монкс Вейл Джоанну уже ждал экипаж. Сев в него, Джоанна спросила кучера, сильно ли болен мистер Левинджер. Парень отвечал, что точно он не знает, но хозяин почти не выходил из дома с тех самых пор, как мисс Эмма – он имел в виду молодую леди Грейвз – вышла замуж, а прошлой ночью послал за доктором.

Затем Джоанна спросила, дома ли сейчас Эмма Грейвз – и получила ответ, что леди Эмму и ее мужа не ждут в Рошеме раньше следующего дня.

К этому времени они уже добрались до Монкс Лодж, поскольку от станции до него было не более полумили. Слуга, открывший Джоанне дверь, тут же провел ее в отведенную ей комнату и сказал, что в гостиной ее ждет чай. Приведя себя в порядок, Джоанна спустилась вниз, и вскоре ей сообщили, что мистер Левинджер будет рад видеть ее немедленно.

Войдя в комнату мистера Левинджера, Джоанна увидела, что он сидит в кресле у камина, в котором ярко пылает огонь – хотя июньский вечер был достаточно теплым. Она заметила, что мистер Левинджер сильно изменился со дня их последней встречи. Лицо его было бледным и изможденным, он сильно похудел. Однако темные глаза горели все так же ярко, не изменились и манеры. Он попытался встать навстречу Джоанне – однако силы изменили ему, и он с глухим стоном откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза.

– Хорошо, что вы приехали, Джоанна! – тихо сказал мистер Левинджер. – прошу вас, садитесь.

– Мне очень жаль, что вы приболели, сэр! – сказала Джоанна.

– О нет, Джоанна, не приболел – на самом деле я близок к смерти, как никогда, потому и послал за вами. То, что я должен сказать вам, больше нельзя откладывать. Однако вы не слишком хорошо выглядите, Джоанна!

– Я вполне здорова, благодарю вас, сэр. Вы же знаете – я тяжело болела… и вы были так любезны, что навестили меня. Я долго выздоравливала.

– Я слышал, вы вышли замуж, хотя и не живете со своим мужем, Сэмюэлом Роком. Возможно, было бы лучше, если бы вы посоветовались со мной, прежде чем совершить этот шаг – но что сделано, то сделано, и вы имеете право на самостоятельные решения в любом случае. Надеюсь, вы вполне довольны… хотя, если так, то почему вы живете отдельно от мужа? Я не вполне это понимаю.

Он смотрел на нее с тревогой, но Джоанна ответила совершенно спокойно:

– У меня все хорошо, сэр, как и всегда. Завтра я переезжаю в дом мистера Рока – до сих пор у меня были в Лондоне неотложные дела.

После недолгой паузы, во время которой мистер Левинджер не сводил с Джоанны глаз, он вновь заговорил:

– Вы знаете, что моя дочь вышла замуж за сэра Генри Грейвза. Они возвращаются домой сегодня ночью или завтра утром. Им следует поторопиться, если они хотят застать меня живым… впрочем, они ничего не знают о моем состоянии – я не рассказывал им о своем здоровье.

Джоанну уже ждал экипаж

– Да, сэр. – Голос Джоанны звучал ровно, но стиснутые руки дрожали. – Однако я полагаю, что вы послали за мной не для того, чтобы сообщить только это?

– Нет, не для того. Джоанна… Закрыта ли дверь? Я послал за тобой… Боже, сжалься надо мной!.. Я послал за тобой, потому что должен был все рассказать тебе… Я не смею умереть и предстать перед высшим судом, пока не скажу тебе всей правды… Послушай меня, девочка… – голос мистера Левинджера упал до свистящего шепота. – Джоанна… Ты – моя дочь!

– Ваша дочь?! – воскликнула Джоанна в изумлении, поднимаясь со стула. – Вы, должно быть, бредите… Если бы я была вашей дочерью, разве могли бы вы так долго лгать мне и относиться так, как вы относились?

– Я прошу тебя сперва выслушать, а потом уж судить меня – и воздержаться пока от упреков, ибо, видит Бог, Джоанна, сейчас у меня нет сил переносить их. Я ведь мог не говорить ничего – и тогда моя тайна упокоилась бы вместе со мной в могиле.