Бальбоа, который после блужданий по джунглям Панамы открыл Тихий океан, обнаружил, что гомосексуализм распространён среди вождей в Куарагуа. Когда он узнал, что брат тамошнего туземного вождя и друзья брата облачаются в женские наряды и «входят друг к другу через заднюю дверь», он бросил сорок этих человек на съедение своим свирепым псам.

В одном карибском племени юных пленников сперва кастрировали, а потом использовали для сексуальных утех, каковые продолжались до тех пор, пока они не взрослели, тогда их убивали и съедали. Жуткие вещи творили аборигены, что правда, то правда, но в наши дни рассказывают немало историй о бессовестных христианах в Испании, которые наладили торговлю с маврами, снабжая последних христианскими penes и крайней плотью.

Я слышал, как католические священники осуждают содомию в своих проповедях. Они говорят индейцам, что если те будут совершать это преступление против природы и не раскаются, то отправятся в ад вместе со своими любовниками.

Отец Антонио как-то рассказал мне, что святой Фома Аквинский даже ратовал за проституцию на том основании, что это спасает людей от содомского греха.

Содомия была не единственным преступлением против природы, которое испанцы обнаружили в Новом Свете. Некоторые знатные индейцы заводили себе специальных жён, которые были обучены искусно сосать реnе своих мужей на манер змеи.

Но разве любовь к плотским утехам присуща только индейцам? Отец Антонио рассказывал мне, что Папа Александр VI из знатного итальянского рода Борджиа имел пятерых детей. Он обручил свою двенадцатилетнюю дочь Лукрецию с одним знатным человеком, а потом, когда дочери исполнилось тринадцать, разорвал помолвку, чтобы выдать её замуж за другого. Когда этот брак не принёс Папе тех политических и финансовых дивидендов, на которые он рассчитывал, он аннулировал его, объявив зятя импотентом, несмотря на то что его дочь была беременна. Чтобы в дальнейшем такие мелочи никого не смущали, достойный Папа издал специальную буллу, в которой говорилось, что отцом ребёнка якобы является его сын, родной брат Лукреции, а затем другую буллу, в которой объявлял отцом внука себя самого. Бедная Лукреция — её следующим мужем был сын короля Неаполя, но её ревнивый брат задушил того собственноручно.

У доброго короля Филиппа III, который правил Испанией и Португалией большую часть своей жизни, по слухам, было тридцать два незаконнорождённых ребёнка. Куда уж до него ацтекским правителям!

Похоже, судьба особо благоволила Кортесу и в качестве одного из особых своих даров преподнесла ему бесценную рабыню, принцессу по рождению. Донья Марина, как её называли впоследствии, родилась в провинции Коацакоалькос, на юго-восточной границе державы ацтеков. Её отец, богатый и влиятельный касик, умер, когда она была совсем юной. Её мать вышла замуж, снова родила сына и решила лишить Марину полагающегося ей наследства.

С этой целью она распустила слухи о том, что Марина якобы умерла, тайком передала девочку в руки бродячих торговцев из Шикаланко, а под её именем похоронила скончавшуюся как раз тогда дочь одной из своих рабынь. Все подобающие похоронные обряды были исполнены с фальшивой торжественностью. Бродячие торговцы продали индейскую девушку касику Табаско, который послал её в качестве дара испанцам.

Странным образом в детстве доньи Марины было так много интриг и невзгод, созвучных моим собственным. Может быть, поэтому, хотя индейцы и считали эту женщину предательницей, в моём сердце она заняла особое место.

Высадившись на побережье и встретившись с местными племенами, Кортес вскоре выяснил, что это окраина империи, которой правит могущественный властитель. Ему нужно было многое узнать от индейцев, с которыми он встретился, да и в союзниках Кортес тоже нуждался, потому что в одиночку, с несколькими сотнями солдат, он не мог надеяться на завоевание огромной державы.

Донья Марина оказалась не просто очаровательной девушкой (впоследствии ей суждено было стать любовницей Кортеса и матерью его сына), она также обладала большими способностями к изучению языков. Она не только говорила на своём родном языке, на языке индейцев, которым была продана в рабство, но знала также и науатль. Она очень быстро в достаточной степени овладела испанским, так что могла выступать в роли переводчицы и участвовать в переговорах с индейскими вождями, с которыми Кортес налаживал отношения.

А богатый жизненный опыт — ведь, родившись в знатной благородной семье, донья Марина вскоре сделалась рабыней, а затем стала возлюбленной испанского предводителя — наделил эту женщину проницательностью, которая не раз помогала ей выручать Кортеса в опасных ситуациях. Именно она распознала в пятидесяти индейцах, посланных к нему якобы договариваться о мире, шпионов и убийц. Кортес велел отрубить им руки и отправил злоумышленников обратно к своим вождям: пусть знают, как он поступает с предателями.

Именно Марина выступала в роли переводчицы Кортеса, когда он наконец прибыл в Теночтитлан и встретился с Мотекусомой Вторым, правителем, официально титуловавшимся чтимым глашатаем, хотя его вполне можно было назвать императором. Примерно в то же время, когда гонцы доставили Мотекусоме весть о высадке испанцев, Кортесу, в свою очередь, сообщили, что в золотом городе в высокой долине, вдали от раскалённых песков Карибского побережья, пребывает правитель великой империи.

Ацтекские писцы изобразили пришельцев так, чтобы дать владыке наилучшее о них представление, причём нарисовали не только самих испанцев, но и их коней. Именно лошади испанцев вселили в сердца индейцев наибольший страх. В Мексике не было никаких вьючных животных: ни лошадей, ни мулов, ни ослов, ни даже быков. Поэтому лошади, существа, доселе невиданные, внушали индейцам страх не меньший, чем пушки.

Впрочем, хотя крушение империи ацтеков произошло вскоре после высадки Кортеса, истоки этого явления следует искать гораздо раньше, в тех временах, когда ацтеки были кочевым варварским племенем, носили шкуры животных и питались сырым мясом. Когда Мотекусома увидел рисованные отчёты, он сильно встревожился. Ко времени появления Кортеса Мотекусоме исполнилось пятьдесят два года, и известие о высадке явилось для него итогом целого десятилетия, на протяжении которого правителя терзали растущий страх и подозрения, а для индейцев в целом — кульминацией мифа, насчитывавшего несколько сотен лет, мифа о возвращении Кецалькоатля, Пернатого Змея.

Бедный Мотекусома! Он пал жертвой собственных страхов — особенно усилившихся, когда сестра рассказала ему, что видела во сне возвращение персонажей легенды. А этой легендой было, разумеется, сказание о Пернатом Змее. В истории Кецалькоатля столько всего намешано — любовь, убийство, предательство и инцест, — что её вполне мог бы написать Софокл для услаждения древних греков.

Кецалькоатль родился в год Первого Тростника. Этому событию суждено было стать самой знаменательной вехой в индейской истории. Он правил Тула, прославленным тольтекским городом золота и наслаждений, где я побывал во время памятных сновидений. Будучи великим правителем, Кецалькоатль воздвигал изумительные храмы, по его повелению мастера создавали скульптуры, керамические изделия, рисованные книги и другие произведения искусства, которые прославили этот город. Кецалькоатль проявил себя гуманным властителем: он запретил человеческие жертвоприношения и разрешил жертвовать богам лишь змей и бабочек.