— Ты… — зашипела она, ощетинившись, как дикий зверь.

Льюис обернулся на чужой голос.

— Ну, надо же, ты все же здесь.

— Зачем ты убил их?

Льюис поднялся с дивана, выкинул полотенце на пол, а потом склонил свою голову на бок. Капли воды падали ему на плечо.

— Думал, они тебя скрывают, а потом, пока разбирался с твоим отцом, выскочила мать. Я в любом случае убил бы обоих. Кто-то из них, от кого ты унаследовала кровь моего предка, определенно мог бы стать вместилищем Итана, поэтому их стоило убить.

Ответ ее не устроил, она просто не могла осознать эту пугающую рациональность.

— Тебе своих родителей было мало? Зачем ты убил моих? — взвыла Эми, несясь на Льюиса со всей яростью, которое только могло разжечь ее сердце, надеясь, что это пламя испепелил убийцу до тла. — Я не прощу тебя!

Льюис заглянул ей прямо в глаза и почему-то грустно, слишком по-человечески, улыбнулся.

— Этого и не требуется, — произнес он одними губами, но Эми все равно услышала каждое слово, ведь именно в этот самый момент смогла коснуться чужого сознания.

Их разумы переплелись.

«Зачем ты убил их?» — в гневе повторяла Эми.

Ее слова становились то тише, то громче. Они сливались в единый ритм, глушились помехами, обрывались на половине. Вскоре плачущий голос Эми уже был другим — принадлежал не ей.

— Зачем ты убил их? — кричал Льюис с тем же самым отчаянием, гневом, ненавистью, что теперь были направлены на него самого.

Перед ними не существовало единого пространства, их было сразу несколько, наложенных друг на друга. Фрагменты уродливо поддрагивали, искажались, плавились, как сожженная фотография. Семейная фотография.

Эми видела, как Гейл и Лаура умирают. Видела, как жестоко Льюис схватил ее мать, тут же вгоняя нож в грудь — метил точно в сердце. Хотел убить быстро, без криков, без шума… Без боли? Эми так же видела, как Гейл пытается закрыть собой умирающую жену, заканчивая не лучше. Льюис ничего не чувствовал, когда убивал — это было не сложнее небольшой пробежки, но в этот раз все было иначе. Если не в пустом сердце, то хотя бы в расколотом мозгу что-то дрогнуло. Это были воспоминания. Лица родителей Эми расплылось в кляксе и оформились заново с другими чертами, цветами, звуками. Они просто возникли мысленными образами — такие же мертвые, такие же окровавленные, разве что позы отличались. Мертвые родители Льюиса лежали поодаль друг от друга, да и в руках убийцы было ружье, а не нож.

— Зачем ты убил их? — всхлипывая, повторял Льюис. — Итан? — взревел он.

— Как ты себя чувствуешь, Льюис? Что-нибудь беспокоит?

Его много что беспокоит, например, головокружение. Он попытался привстать хотя бы на локтях, но тут же упал обратно на измазанный слюной и потом матрас. Реальность размывалась перед глазами, поэтому по-нормальному рассмотреть темный силуэт, стоящий на расстоянии вытянутой руки, оказалось сложно. Солнце будто играло доктору на руку — светило из-за спины и полностью скрывало лицо, однако Льюис точно знал, что Габриэль, как и обычно, снисходительно улыбался, смотря на своего пациента.

— Я вижу, что тебе нехорошо, ты еще не оправился от последней процедуры. Ничего страшного. Я обещаю, что все побочные эффекты скоро пройдут, в конце концов, мы не применяли электрошок на полную мощность.

— Что… могло быть хуже?

— Конечно. Всего каких-то пятьдесят лет назад шоковая терапия была куда менее щадящей. Тебе повезло попасть в мои заботливые руки. Итак, скажи, ты сейчас что-то вспоминал? Я слышал, как ты бормотал.

Льюис промолчал.

— Скажи мне, если с памятью будет происходить неладное, хорошо? Воспоминания могут блекнуть из-за применения некоторых методов лечения. Мы должны все отслеживать, так что не молчи.

— Родителей. Я вспомнил, как он убил их.

— Уверен, что он?

— Да.

Габриэль склонился над ним, от его строгой фигуры повеяло холодом.

— Льюис, это ты убил их своими руками. Ты болен.

— Что? — пелена гнева заволокла его глаза. — Я нормальный, я всегда был нормальным. Ты ведь знаешь, что он существует, не говори, что не веришь мне!

— Льюис, у тебя диссоциативное расстройство идентичности.

— Со мной все в порядке. Я. Не. Псих, — он втянул носом воздух и резко выдохнул, пытаясь вернуть самоконтроль. — Изучи подробнее мои записи. Если существование Итана можно доказать, его можно и уничтожить.

— Вот поэтому кто-то должен был тебя остановить.

— О чем…

Дверь палаты неожиданно распахнулась. Льюис повернул голову и растерянно моргнул, глядя в сторону настоящего Габриэля.

— Я, так посмотрю, терапия не подействовала на червя? Мы слышали твой разговор под дверью, — Габриэль вошел внутрь и осмотрелся, видимо надеясь самому увидеть незваного гостя. Попытка оказалась провальной, и он покачал головой, смущенно улыбаясь. — Ричард, дай мой планшет, пожалуйста, а потом займись Льюисом.

— Конечно, — ответил ассистент доктора, тут же передавая своему начальнику белый электронный планшет. Сенсорный экран включился, стоило оказаться в руках хозяина.

Льюис больше не сопротивлялся, спокойно воспринимая все путы, которыми его обвязывали. Он вообще не обращал внимания на санитара перед собой, полностью концентрируясь на семейном враче.

— Он снова пытается свести меня с ума, все ждет, когда я впаду в отчание, — признался Льюис, морщась от ощущения кожаных ремней на лодыжках. — Лечение в твоей психушке не имеет смысла, выпусти меня. Только я знаю, как его остановить.

— Не называй мою клинику психушкой! — возмутился Габриэль. — И отпустить тебя после того, что ты демонстрировал? Нет, Льюис, прости, но это невозможно. Он уже пытался завладеть твоим разумом, на короткое время ты полностью утратил контроль над собой, оставив его личность доминатной. Вернуть тебя обратно помог только ноотроп, ты помнишь? Не помнишь. Так и запишем, — его пальцы замелькали над планшетом.

Льюис задумчиво отвернулся, больше не контролируя свои руки, и те повисли в самодельных петлях.

— Тогда я выберусь сам.

Ричард фыркнул и подергал ремни.

— Вряд ли.

Габриэль слегка пожал плечами, как бы извиняясь за грубые слова своего помощника и одновременно соглашаясь с его точкой зрения.

— Пойдем, Ричард, нам надо проверить и ее результаты. Почему-то после последней процедуры на Льюисе ей тоже стало хуже.

— Думаете, она следующая? Оно готовит ее?

Льюис даже не слышал, как дверь закрылась на ключ. Лекарство прекращало действовать, боль возвращалась, но вместе с осмысленным процессом. Теперь Льюис наконец начал осознавать, что реальность, а что нет. Старинный нательный крест, который он попросил привезти ему из дома, например, был реален, а вот игральная карта, — окропленный кровью бубновый валет, прилипший к потолку, — уже нет. Льюис знал, на какой отчаянный шаг ему придется пойти, но он был готов. Стоило этой мысли оформиться, как зарябило солнце, а потом в комнату ворвалась тьма. Она заклубилась над головой и навалилась в попытке раздавить.