Миша попытался подойти ко мне, но лед угрожающе затрещал. Тогда я ногой пододвинул свой ящик поближе к Мише. Он достал багорчик, и, не подходя близко к лунке, дотянулся им до рыбы и подцепил ее.

— Кто это? — спросил он, рассматривая рыбу.

— Не знаю, сказал я.

Я раздолбил лунку, и Миша вытащил рыбу. Это был большой окунь, как для Долгого, так просто огромный. Такие здесь раньше никогда не ловились.

— Грамм на четыреста потянет, — прикинул его вес Миша.

— Я только в Оке когда-то подобного ловил, — вспомнил я, — тот ровно полкило весил. Он был короче этого, но очень толстый. Его голова тогда заняла всю лунку, и я тоже не мог понять, кого поймал, пока не вытащил его из лунки.

Вот и пригодился мне багорчик, который появился у меня еще лет семь назад, после того, как от меня в Затоне ушел крупный лещ. Но им я практически не пользовался. Последний раз, года три назад, я доставал им застрявшего в лунке подлещика. Хоть и редко, но он все-таки бывает нужен.

Минут десять после этого я не мог нормально играть удочкой. Игра какой-то корявой получалась, а потом все наладилось. После этого мы поочередно поймали еще по два окунька, и решили идти домой, так как, с непривычки, и ноги, и руки замерзли.

Как бы там ни было, но рыбалка по первому льду у нас удалась. Пойманный мной окунь весил триста пятьдесят грамм, Миша совсем немного ошибся при определении его веса. За два часа рыбалки Миша поймал шесть рыбок. Я только три, но зато какие!